Мама лупит эльфийку по лицу, та, в свою очередь, пытается выдрать у Аннет очередной клок волос. Как неприятно.
Пытаюсь оттащить мать и получаю лишь локтем по груди. От кого — даже не успеваю понять. Дамы увлечены. Обе визжат и брыкаются. Вот даже думать не хочу о том, как их выяснение отношений отразится на репутации королевства. Потом разберемся.
— Мама! — кричу я.
Ноль внимания.
— Лииин!
Вот он уже более отзывчив.
— Что?
— Окати их водой. Я знаю, Дуся умеет, значит, и ты тоже. Давай, быстро, пока они друг друга не поубивали.
Лин усмехается, и тут же на обеих дам выплескиваются декалитры ледяной жидкости.
Лиафель поднимается на ноги и шипит что-то на эльфийском. Я не настолько хорошо знаю этот язык, чтобы понять все высказываемые ею пожелания. А вот маму я очень хорошо понимаю, но то, что она произносит, назвать нормативной лексикой нельзя. Какой кошмар!
— Ты пожалеешь! — шипит Лиафель, вытирая ладонью лицо.
— Сука! — отвечает Аннет, заправляя мокрую прядь волос за ухо.
— Как ты посмела?!
— Вот только тронь мальчишку еще раз!
— Он — мой сын!
— А мне все равно!
— Я всем Вам отомщу! Вам всем мало не покажется!!!
— Дамы, — прошу я, — разойдитесь, пожалуйста. Я вас очень прошу. Разойдитесь. Кому сказала!!! Марш по комнатам!!!!
Наконец, эти две мокрые курицы, пыхтя и ругаясь, расходятся. А я могу вздохнуть. Здорово. Ужин, можно сказать, удался.
Лин осторожно проводит ладонью по моей спине:
— Успокоилась?
— А я и не волновалась, — сухо отвечаю я. А у самой одна мысль в голове — какой позор! Какой кошмар!
— Да ладно, — обнимая меня за плечи, произносит Эрраде-младший, — зато было весело.
— Спасибо, — вздыхаю я.
После того как я этих воинственных красоток водой окатил, шум и суета среди придворных начали затихать. Лиафель, вся такая мокрая, но от этого не менее соблазнительная, переместилась куда-то. Надо полагать в свои покои. Почему бы не пойти и не утешить даму? Осталось только выяснить, где именно Вальдор ее разместил. Надо полагать на том же этаже, что и Шеоннеля. А у него я уже сегодня был. Я как раз собрался телепортироваться на нужный этаж, но тут в луже воды одна из фрейлин поскользнулась и прямо к моим ногам подъехала. Я попятился, делая вид, что не замечаю упавшей дамы. Кардаголовы объедки мне не нужны. И так усердно я отступал, что в итоге на кого-то наткнулся. То есть не на кого-то, а на Саффу, которая тут же зашипела, как ужаленная:
— Лин, чтоб тебя… смотри куда прёшь!
Ну да, я же еще и на ногу ей наступил, так что не мудрено, что зашипела. Могла бы и подзатыльник дать. Я поспешно развернулся, собираясь извиниться. Как бы наши отношения не сложились, но если виноват — извинюсь, все-таки девушка эта птица ворона. Но наверно слишком резко я развернулся, потому что она шарахнулась, поскользнулась на мокром полу. Я ее поддержать хотел, но не успел на какое-то мгновение. Позади Саффы материализовался Кардагол, обнял за плечи, не дав упасть, наклонился к ее уху и промурлыкал, достаточно громко (надо полагать для меня):
— Это рыжее чудовище тебя напугало? Пойдем, шептунья, со мной, разговор есть. Личный.
Я демонстративно повернулся к этой парочке спиной. Тоже мне, заговорщики! А дедушка мой новоявленный дурак. Как будто мне дело есть до того, что он вороне этой на ушко воркует и разговоры личные с ней вести собирается. Мне плевать! Плевать и все тут! Хм… осталось только самому в это поверить. Я ревную? Нет! Я же собственник и просто еще не отвык, что она не моя собственность.
— Лин? — это Ханна подошла, смотрит на меня озадаченно, — что с тобой? У тебя такое лицо…
— Жизнерадостное? — подсказал я, ослепительно улыбаясь.
— Нет. Такое будто ты кого-то убивать собрался, — возразила принцесса и мило улыбнулась в ответ, — ты не мог бы всю эту воду убрать? Уже несколько человек поскользнулось. Нехорошо получится, если гости уйдут с этого злосчастного ужина еще и травмированными.
— Только ради Вас, принцесса, — проворковал я и высушил полы.
Да. Вот так вот. Ханна уже меня за уборщика помещений принимает. Весело то как!
— Что-нибудь еще? Туфельки тебе не почистить? — заботливо поинтересовался я.
— Ты не в настроении, — сделала вывод Иоханна и отошла.
Да, настроение у меня и, правда, как-то вдруг испортилось и Лиафель утешать я не пошел. Помогу-ка лучше блонде своей придворных утихомирить и разогнать.
Шеону плохо. Я вижу это, я это чувствую. Подхватываю мальчишку. Шепчу:
— Так, Шеон, осторожнее, обопрись на меня.
— Все хорошо, Ваше величество, не нужно
— Какое я тебе величество? Давай, мальчик, не глупи, пошли.
Я затаскиваю парня в первую же гостевую комнату. Но до ближайшей гостевой все равно нужно добираться, попросить кого-нибудь из магов нас телепортировать я не догадался, и потому практически волоку Шеона на себе первые метры. Однако он быстро приходит в себя, и едва мы входим в комнату, отстраняется.
. — Не стоит обо мне беспокоиться.
— Да что с тобой? — испуганно восклицаю я, — ты болен? Может, тебе лучше прилечь?
Качает головой.
— У меня все в порядке. Вам не стоило…
— Позволь мне самому решать, что мне стоит, а что нет! — раздраженно отзываюсь я, и тут же сожалею о том, что повысил голос. Шеон стоит такой хрупкий, беспомощный. Стоит, опустив глаза.
— Простите меня, пожалуйста.
— Раздевайся, — велю я. Мне отчего-то кажется, что Шеоннель ранен и скрывает это.
Парень, вздрогнув, но все так же не поднимая на меня взгляд, расстегивает камзол, аккуратно складывает его на кресло. Спокойно расшнуровывает ворот рубашки, стягивает и ее, после чего я буквально теряю дар речи. Из-за трех вещей сразу. Во-первых, не успев положить рубашку, Шеон опускается на колени. Я этого не просил! Во-вторых, он шепчет:
— Я виноват, Вы правы.
А в-третьих, я смотрю на его тело и понимаю, что над ребенком жестоко и извращенно издевались. И я даже догадываюсь, кто. О, боги! Неудивительно, что ему стало плохо после того, как Дульсинея на него напрыгнула. Спина, плечи, руки, почти вся верхняя часть туловища Шеоннеля в ожогах.
— Шеон… — шепчу я, — что она с тобой сделала? За что?!
— Я был дерзок и груб, Ваше величество. Это огненная лилия, если Вам это о чем-то говорит. Кажется, люди не применяют это заклинание.
— Шеон, встань, пожалуйста, — прошу я и протягиваю ему руку. Он поднимается. А я… Мне так хочется приласкать его и утешить, но я не знаю, как. И боюсь сделать ему больно.
— Я попрошу позвать целителя. Юсар, он очень хорошо лечит, — наконец произношу я.
— Я доставляю Вам неудобства.
— Шеон, нет…
— Ей не понравится то, что меня вылечили, — тихо проговаривает Шеоннель.
И вот тут я взрываюсь.
— Да кому какое дело, — ору я, — что ей понравится, а что нет?! Ты мой сын, Шеон! Мой! Я никому не позволю так с тобой обращаться, ты понял?! Ни ей, ни кому-либо другому!
Не давая ему ответить, выбегаю в коридор, ловлю первого же попавшегося придворного и велю ему найти мне Юсара, срочно. Возвращаюсь. Мальчик все также стоит полуобнаженный, израненный, потерянный. А я боюсь, что не все еще ему сказал, что он мне не верит. Хватаю его за руку и нервно, сбивчиво проговариваю:
— Я не отдам тебя ей, Шеон. Так нельзя. Прости меня, пожалуйста. Прости, Шеон. Шеоннель, почему ты мне не сказал? Я бы смог тебя защитить. Прости меня, пожалуйста.
И так мне в этот момент больно и горько, так обидно. Почему он рос без меня эти тридцать лет? Почему я узнал этого мальчишку только сейчас, когда его почти уже сломали? Почему меня лишили этой радости — смотреть, как он взрослеет? Я не прощу это Лиафели. Ни себя, ни мальчика. Я ей не прощу. Пусть я еще не придумал, что делать дальше, но моя месть будет изощренной и жестокой. И Шеона я ей не отдам.