Правда заключалась в том, что мне не следовало думать об этом. Мне следовало претвориться, что ничего не произошло, что он не сжимал меня в объятиях и не целовал так крепко; целовал так, как я представляла сотни раз. Было правильно претвориться, что я не становилась влажной, представляя его губы и тело рядом с моим.
Вместо этого, лёжа ранним утром в своей постели, я пробегала пальцами по своему разбухшему клитору и думала о нём. Линкольн занимал все мои мысли: начиная с того как играли его мускулы, когда он двигался и заканчивая дерзкой улыбкой и самоуверенностью, когда парень пытался скрыть признаки боли, отражающиеся на лице.
Я хотела чувствовать кожу Бэйсда своей. Хотела чувствовать, как его член проникал в меня. Хотела слышать, как он стонет, когда глубоко входит в меня.
Вместо этого я довольствовалась тем, что утешала себя рукой. Удовольствие пронзило тело, когда я представила, как он сжал мои руки над моей головой и целовал мою шею.
Я хотела трахать его, пока не перехватит дыхание.
Хотела вбирать в себя каждый его дюйм, до тех пор, пока во всём мире не остался бы лишь он.
Я хотела смотреть ему в лицо, когда он кончит, когда наши тела намокнут от пота, и будут двигаться в одном ритме, позволяя удовольствию разрушить всё и отстроить снова.
Когда я представила, как его сильные руки схватили мои бёдра, то кончила, моя спина выгнулась, а ноги затряслись.
Я кончила, представляя, что занимаюсь сексом с Линкольном.
Когда оргазм прошёл, я вытащила руку из трусиков и нахмурилась. Я не была удовлетворена, даже близко, но это было лучше, чем ничего. Я не могла позволить себе слишком сблизиться с ним. Это было слишком опасно, особенно потому, что Бэйсд был знаменит и вокруг него всё время были камеры. Честно говоря, я боялась его.
Боялась того, что чувствовала к нему. Боялась того, что это могло значить и для меня и него.
Наконец, я выбралась из постели, помыла руки, почистила зубы и оделась. Посмотрела на часы, удостоверяясь, что Линкольн занят физиотерапией, и спустилась вниз, чтобы позавтракать.
С большой осторожностью я стояла подальше от той комнаты, где он занимался. Я не хотела слушать, как Линкольн стонал от напряжения; ведь по опыту знала, что это наведёт меня на определённые фантазии и не даст покоя весь вечер, а я и, в самом деле, не хотела этого.
Я насыпала себе хлопьев и села за стол. Когда я начала есть, то услышала шум и вскинула голову.
— Доброе утро, Обри, — сказала Джулс.
— Доброе утро, Джулс.
Она буквально вплыла на кухню, одетая в лёгкую блузку и юбку, и взяла йогурт из холодильника. Мачеха прислонилась к столешнице и улыбнулась мне.
— Как дела?
— Нормально. Правда, немного скучно.
Она засмеялась.
— Прекрасно.
Я про себя вздохнула.
— Почему моя скука прекрасна?
— У меня есть для тебя работа.
Я ждала этого. Джулс было несвойственно оставлять меня без работы более чем на сутки, не говоря уже о пяти днях.
— И что же это?
Женщина глупо улыбнулась.
— Мне кажется, она тебе не понравится.
— Я должна кого-то убить?
Она снова засмеялась.
— Нет, ничего подобного. По крайней мере, не совсем так.
— Ладно, ты меня дразнишь. Какая работа?
— Мне нужно, чтобы ты заставила Линкольна пожертвовать памятную реликвию и посетить благотворительный аукцион.
Я уставилась на неё.
— Почему ты поручаешь это мне?
— Вы двое, кажется, сблизились. Все заметили на последнем мероприятии, как вы сдружились.
Я пыталась не выдать себя.
— Да, мы болтали больше, чем обычно.
— Ну, он не слушает меня, и я подумала, что ты можешь помочь.
— Он и меня не особо слушает, Джулс.
— Я уверена, так и есть. Но ты могла бы попытаться?
Она и понятия не имела, о чём просила. Если бы Джулс знала, то, возможно, закричала бы и убежала прочь. Или, по крайней мере, сторонилась меня, словно я чудачка.
— Ладно, хорошо, — неохотно согласилась я. — Попробую. Но ничего не обещаю.
— Великолепно! — сказала она, оживившись. — Это хорошо отразится на мероприятии. Он произвёл фурор на последнем.
— В самом деле?
— О, конечно. Линкольн не был на публике, с тех пор как получил травму. Я думаю, ходили сплетни, что он умер или ещё что-нибудь более глупое.
— Что он умер, — повторила я безжизненно.
— О, да, ты знаешь, всякие глупости. И то, что он появился на вечере, сыграло ему на руку.
Я и не понимала, что Линкольн не выходил в свет, но это имело значение. Он не относился к тому типу людей, которые позволяли видеть себя уязвимыми, и от этого вся история с документальным фильмом казалась ещё более странной. Но Картер делал это, чтобы мой отец не давил на него. Но почему он пришёл на мероприятие?