— Маэстро, привет, куда летишь?
Василий замер, примеряясь, как лучше заехать ему в челюсть. Макс в спортсменах не состоял, и с ним можно было потягаться. Вознесенский не стал ждать ответа, добил его ухмылкой:
— А Витёк к Аньке попёр. У неё родаки на большую землю слиняли. Классная тёлка! — позавидовал он дружку.
— Да пош-шёл ты... — процедил сквозь зубы Василий и двинулся дальше.
Огорошенный таким поворотом Макс некоторое время смотрел ему вслед, а затем будто опомнился:
— Ты чё, Маэстро, оборзел?! Смотри, как бы похоронный марш не пришлось играть!
Похоронный так похоронный!.. Вернувшись домой, Василий включил на полную громкость реквием Моцарта и плюхнулся на диван лицом к стене...
На следующий день они не смотрели друг другу в глаза. Но Аня при этом вела себя подчёркнуто весело. Много смеялась и шутила с подругами, примыкала к шумным компаниям, заигрывала с парнями, а в конце уроков вдруг сама подошла к Василию и прямо спросила:
— Вась, я не поняла, это ты обиделся или я должна обижаться? Что ты ходишь, как в воду опущенный?
— Не надо было открывать дверь, — сказал Василий, и тут же понял, что сморозил очередную глупость.
— А я и не собиралась, — надменно улыбнулась Аня.
И, чувствуя какую-то необъяснимую, но ранящую в самое сердце Анину правоту, он злился ещё больше и не мог понять, кто виноват, кроме него.
— Пора становится взрослым, Маэстро, — свысока посоветовала Аня, и прозвище вдруг показалось ему очень обидным.
— Угу, — с кривой ухмылкой согласился Василий, — взрослый — это когда ведёшь себя, как троглодит. Видимо, нынешним Джульеттам это больше по вкусу.
— Фи... — изогнула она губки, и пошла по своим делам, будто и не было разговора.
И толкуй это «фи» как хочешь, в диапазоне от легкого пренебрежения до полного равнодушия. Но даже презрительный изгиб губ возлюбленной показался Василию чарующим, и он понял, что никогда, во всяком случае, в обозримом будущем, не сможет её возненавидеть. Даже если Аня причинит ему боль. Вся мятущаяся буря обиды была направлена теперь только в одну точку — на Брагина.
И тот не заставил себя долго ждать.
На выходе из школы Брагин стоял, поигрывая автомобильными ключами, и, как выяснилось, ждал Василия.
— Маэстро, — окликнул он, — тема есть. Пойдем, пообщаемся. — И повернулся спиной, не оставляя ему выбора. По виду Брагина было понятно: ничего хорошего эта «тема» не сулит. Но в данный момент Василию было все равно. Ниже плинтуса не упадёшь.
Он молча, на автопилоте, направился следом. Но вёл его Брагин, на удивление, не к обычному месту мальчишеских стычек на задах школьного двора, а к своей машине. Ещё больше Василий удивился, когда увидел на заднем сиденье Аню.
«Вот ещё закидоны, — подумал Морозов. — Он что, собирается меня отмутузить при Ане?» — и весь внутренне собрался. Тут же начал прикидывать, как подольше простоять на ногах и биться до последнего. Последнего чего? Он прекрасно знал, что удар Брагина поставлен профессионально. Большинству его оппонентов хватает одного. Те же, кому удаётся устоять и дать сдачи, по меньшей мере сами незаурядные спортсмены или от природы здоровьем и силой не обижены. Морозов же относился к группе середнячков. Даже с точки зрения банального урока физкультуры — ничего примечательного.
— Садись, — деловито кивнул на переднее сиденье Виктор, — прокатимся.
Василий минуту раздумывал.
— Садись, не дрейфь.
Аня на вопросительный взгляд Морозова пожала плечами: ничего не знаю. Пришлось сесть и вымучить лицом невозмутимость.
Машина резко рванула с места и, постукивая, словно вагон, на стыках бетонных плит, понеслась в сторону околицы. Выехав на просёлок в таёжном бору, Брагин заглушил двигатель. Для большей значимости некоторое время молчал. Некурящему Василию в первый раз жизни захотелось помять в руках сигарету, глотнуть едкого дыма и не закашляться, как это было когда-то на школьном дворе.
— Чё, за дурака меня держишь? — оскалился Витя.
Морозов промолчал, а молчание, как известно, знак согласия.
— Знаю, что держишь, — ещё кривее ухмыльнулся Брагин. — А зря, Маэстро. Мне бы щас по-простому и по-быстрому навалять тебе прямо при Ане, других-то способов у меня нет. Ты так и думаешь, правильно, Маэстро? Ду-умаешь, губёхи не криви. И окажусь я тогда жестоким идиотом, а ты добрым пианистиком. Так? И Аня будет смотреть на меня, как на... — он на мгновенье задумался подбирая слово, насилу вспомнил: — на ископаемое. Как их там? Неандертальцы?..
— Да ни о чём я не думал, — раздражённо ответил Василий. — Это же я ушёл, трусливо поджав хвост, а не ты.
— Упс! Правильный ход, Маэстро, пра-виль-ный! — любовно разбил он слово по слогам. — Признавать свои ошибки и слабости надо, особенно если ты намерен их исправить. Но лучше их не совершать. Поэтому я, Маэстро, морду тебе бить не буду. И Вознесенскому скажу, чтоб не лез, а то у него со вчерашнего дня руки чешутся. Всё будет по-джентльменски. Будем бороться за даму сердца. Но, чур, условие: я — без бокса, ты — без музыки! Что скажете, Джульетта? — повернулся он к растерянной от происходящего Ане.