— А у него, Вася, похоть. Он на меня как на любимую игрушку смотрит... Ты спрашивал, в тот день, когда ты ушёл, что было... Он почти сходу целоваться полез.
— ? ? ? — Василий вскинул брови.
— Я ему пощёчину влепила и сказала, что таким образом пусть подружек из своей компании обхаживает. Их можно даже не по одной, а сразу группой.
— Круто.
— Удивительно, но он понял. Сразу дал задний ход, разговоры умные повёл.
Они стояли у подъезда, и заходить в него не торопились. Обоим казалось, что нужно сказать ещё что-то очень важное и нужное. Что-то такое, что поможет им остаться вместе навсегда. Может, немного циничный философ назвал бы это доказательством взаимности, которому необходимо длиться, дабы не допускать и малейшей возможности опровержения. Доказательства должны нанизываться одно на другое, разжигать костёр веры. И влюбленные торопятся, потому что нужно влить запас веры друг в друга на время пусть даже недолгой разлуки.
А поцелуй, который требует себе вечности? А долгое падение в бездонные глаза другого? А беззвучный и понятный только влюблённым язык прикосновений?
Но вот уже проскакали с телеэкранов лошади ночных «Вестей»... И на первом канале отзвучали аккорды Свиридова, отбивая неумолимое время...
— Пора, уже совсем поздно, — Аня шагнула в подъезд, Василий механически двинулся следом, втайне надеясь удержать её там хоть на пару минут.
Когда они преодолели первый лестничный пролёт и повернулись ко второму, пришлось остановиться. Сердце Василия дрогнуло, но потом застучало ровно и спокойно: чему быть — того не миновать.
Посреди лестничного марша сидели Брагин и Вознесенский. Судя по количеству окурков и плевков на ступеньках, сидели уже давно. Под ногами у Ани звякнула пустая бутылка из-под водки. А на площадке были разбросаны несколько пустых жестянок от колы и пива.
— А вот и наши голубки! — оскалился Брагин.
Он был крепко пьян и, поднимаясь на ноги, сильно пошатнулся.
— Маэстры, — сплюнул на пол Макс.
— Ну что, Вася, выходит, ты нарушил наше джент... джень... тьфу... соглашение. Нехорошо, Вася, не по-мужски. А что ты, Вася, по-мужски можешь? — Виктор шагнул на ступеньку ниже, просверливая Морозова презрительным взглядом.
— По соглашению выбор должна сделать я, — встала между ними Аня, и я его сделала. Витя, ты ещё найдёшь свою даму сердца.
— А тебя вообще кто спрашивает? — высунулся из-за спины Брагина Макс.
— Аня, иди, пожалуйста, домой, — попросил Василий.
Больше всего он не хотел, чтобы драка происходила при ней. В том, что разборка вот-вот начнется, не было никаких сомнений. Теплилась ещё какая-то надежда на то, что пьяный Брагин не сможет бить сильно, но, похоже, злость его быстро отрезвляла.
— Иди, Аня, — снова попросил Василий, — иначе я себя уважать перестану окончательно.
— Иди, Гордеева, — опять встрял Вознесенский, — Маэстро нам серенаду споёт.
— Ты хоть знаешь, что такое серенада? — спросила его Анна, проходя мимо.
— А нам сейчас Маэстро расскажет.
— Если вы не уйдёте, я позову отца, — предупредила Аня, нащупывая ключом замочную скважину.
— Аня, прошу тебя, не надо, — глухим, не своим голосом напомнил Василий, ведя дуэль взглядов с Брагиным.
— Сейчас, я только скажу родителям, и вернусь, я провожу тебя, Вася, при мне они не посмеют...
— Аня, ты не понимаешь, что позоришь меня! — сорвался на крик Василий.
Брагин только скривил губы. Сплюнув на пол, под ноги Морозову, сказал ни к селу:
— Мальчик хочет в Тамбов... — и когда дверь за Аней захлопнулась, ударил неожиданно и резко.
Василий, не устояв на ногах, слетел с лестничного пролета на площадку и, потеряв шапку, сильно ударился головой о стену. Сознание замутилось до тошноты. Зрение ещё полностью не восстановилось, но следующие несколько ударов погрузили его в полную темноту... Он успел только пожалеть об одном: что ни разу не ударил. И уже не слышал, как Вознесенский, очень похожий в этот момент на шакала из мультфильма «Маугли», захихикал, взяв руку Василия:
— Ну что, проверим музыкальные пальчики? Пальчики-баянчики!
Он положил безвольную кисть на ребро ступени и со всей силы опустил на неё подошву ботинка.
Огненный фонтан боли прошил темноту перед глазами Василия. Дальше он уже не воспринимал происходящее абсолютно. И прежде чем озверевший Брагин вдруг замер, осознав мерзость происходящего, Вознесенский успел попрыгать на второй руке Василия, превращая кости в осколки. Всё это длилось не больше двух минут, затем наверху распахнулась дверь, к на площадку вышел отец Ани.
— Дёргаем! — крикнул полоумный Макс, и Брагин рванул за ним, в два прыжка преодолев пространство до входной двери.