— А что стряслось с Кабанбеком, тетушка Картабай? — удивленно спросил Маметали.
— Не с ним — такого кабана и скала не раздавит, — с его женой. Хво́рая она у него, хилая. Замуж-то выходила, как ягодка была. И понятно: не в бедной семье выросла, а в княжеской, в доме мурзы. Да вот аллах не дал счастья. Не любит ее Кабанбек, с того и хиреет женщина. Вчера и меня звали к ней, шайтанью силу молитвой отпугивать. А сейчас, видишь, муллу позвали!
— Понятно! — воскликнул Маметали. — Кошки там, где мясо, куры — где просо!
— Вот-вот! — подхватила бабушка Картабай. — Когда умирает бай, их со двора ярлыгой не выгонишь.
Вошел Бекболат. Маметали встал и шагнул навстречу. Тихо сказал:
— Болат!..
Они обнялись, как обнимаются джигиты: большие, сильные руки дяди крест-накрест обхватили племянника, а руки Бекболата стиснули плечи дяди. Маметали с удовольствием почувствовал, что руки племянника уже окрепли, могут держать и клинок и коня строптивого осадить.
— Машалла! Добро! — сказал он.
Опять в сакле стало тихо. Только бабушка Картабай, сидя у изголовья умершей, шепотом читала бесконечную молитву.
Маметали и Бекболат сидели, опустив головы. Все они вот так проведут ночь: таков обычай предков.
На другой день после похорон Маметали пригласил племянника побродить в предгорьях. Бекболат охотно согласился. Он чувствовал такую опустошенность после смерти матери, что не находил места.
Они вышли за аул и спустились в балку. Бекболат то и дело бросал взгляд на дядю. Маметали сильно изменился: было в нем сейчас что-то мудрое и спокойное. Хотя он еще не старый — лет около сорока, — но голова уже седая, тронуты сединой и черные усы. Зато его богатырская фигура, кажется, стала еще шире в плечах, выше в груди.
Маметали также, в свою очередь, приглядывался к племяннику. Когда он, Маметали, уходил из аула, Болат был совсем мальчишкой. А теперь и ростом вытянулся, и в плечах крепок. Словом, Маметали видел в племяннике свою породу. Надо полагать, и характером пойдет в их род. И он с удовольствием повторял про себя: «Машалла, машалла!»
— Да-а, вот и похоронили Кани, — в раздумье́ сказал он. — Я потерял сестру, ты — мать. Что делать! Жизнь есть жизнь: одни уходят, другие приходят. Так что будем мужчинами, и рук не опускать, носа не вешать!
Бекболат слушал дядю, соглашался, но ему все не верилось, что матери уж нет, что вот вернутся они из предгорья домой и их не встретит абай, не усадит за сыпыра, не подаст айрана, чтобы утолить жажду.
Да и как сразу поверить! Кажется, только вчера она стояла у калитки, встречала его с кружкой прохладного напитка.
Только теперь он понял, как беспредельна была ее любовь к нему. Казалось, она умерла потому, что вынула свое сердце и отдала сыну: «На, солнце мое, возьми его себе, чтобы твое сердце было большим, сильным, смелым. У тебя впереди большая и трудная дорога. И мое сердце поможет твоему одолеть ее».
А в это время Маметали думал о племяннике: «Кроме меня, у него никого не осталось. Сестра Кеусар? Но что она может сделать? Она сама нуждается в поддержке и помощи. Да и Болат уже джигит: ему нужно сейчас наставление аксакала, а не нянька».
Маметали вспомнил себя, когда он был совсем молодым. Тогда ему казалось, что достаточно убить мурзу Батоку, как все в ауле изменится. Как же он был наивен! Там, в городе, Василий Семенович Северов и его друзья открыли ему глаза на мир. Теперь-то он, Маметали, хорошо знает, что надо делать и как, чтобы раз и навсегда избавиться от мурз и муртазаков, от баев и мулл. Теперь надо открыть глаза Бекболату…
Они шли по берегу неглубокой речушки. На той ее стороне бродил скот. Бекболат узнал стадо Кабанбека, и в нем снова все закипело.
От внимательного взгляда Маметали не ускользнуло то, как сурово сдвинулись брови племянника, как сжались кулаки. И он понял причину этого гнева. Сестра Кеусар говорила ему, что Бекболат собирается мстить Кабанбеку за оскорбление. И Маметали был уверен: племянник сделает это, если оставить его одного. Но, убив Кабанбека, погибнет и сам.
— Болат!.. Слышишь, Болат?
— Что, дядя Маметали?
— Давай присядем и поговорим, как быть дальше. Они сели под деревом. Высоко в небе парил орел. Маметали долго наблюдал за его полетом, потом сказал:
— Гордая, смелая птица… Могучие крылья… Вот так высоко взлетает и человек, если обретет крылья… Вот и мне хочется, чтобы у тебя выросли крылья. Я думаю взять тебя с собой в город.
— Да?! — удивленно воскликнул Бекболат. — А что, хорошо там, дядя Маметали? — как-то по-мальчишески растерянно спросил он.