Но Бекболат не погонял Елептеса: пусть конь разогреется. И лишь в конце второго круга рванул повод. Он почувствовал, как Елептес с каждым мгновением ускоряет бег. И вот уже он летит вихрем, оставляя позади одного соперника за другим.
— Так! Молодец! Прибавь чуть еще! — кричал Батырбек.
Елептес, казалось, уже не бежал, а летел. Впереди шли только Арсланбек и еще один всадник. Кони у того и другого рвались из последних сил, а Елептес, как чувствовал Бекболат, еще имел запас. И когда дошли до средины последнего круга, Бекболат поравнялся с Арсланбеком. Тот оглянулся: лицо его побагровело от напряжения, черные раскосые глаза налиты кровью.
По правилам, всадник, скачущий впереди, несет почетное знамя. Сейчас его держал Арсланбек. Сын мурзы был уверен, что донесет его до судей-аксакалов как победитель. И вдруг этот шакалий выродок!
Некоторое время их кони шли ухо в ухо. Но вот Елептес вышел на полкорпуса вперед. Бекболат протянул руку за знаменем, но Арсланбек, будто не замечая, нахлестывал изо всех сил Белолобого.
— Ну, отдавай же! Видишь, я иду впереди! — закричал Бекболат и, изловчившись, вырвал из рук Арсланбека знамя и помчался вперед.
Когда Бекболат пришел в балку, Салимат уже ждала его у родника.
Толпа неистовствовала — кричала, улюлюкала, хлопала в ладоши, свистела. Большинство были рады, что спесивый отпрыск мурзы Батоки наконец-то посрамлен.
— Молодец, Бекболат! Вот это наездник! Вот это джигит! А конь и в самом деле быстрее ветра! — кричали Батырбек, Иса и Амурби.
Батырбек чуть не приплясывал, то и дело бросал торжествующий взгляд в сторону Салимат: смотри, мол, каков джигит наш друг! А девушка, вся оцепенев от счастья, стояла опустив глаза.
И только один Нурыш не радовался победе Бекболата. Он знал, что такого позора мурза Батока не простит сыну Али́ма.
А тем временем Бекболат уже осадил коня перед аксакалами, и старший из них принял знамя из рук юноши.
Подбежали Батырбек, Амурби, Иса, подхватили на руки Бекболата, подбросили. Когда опустили, Батырбек еще и обнял, расцеловал друга. А Бекболат успел шепнуть ему:
— Скажи Салимат, что вечером я жду ее у родника.
Бекболат знал, что она обязательно придет, как бы ни следил за ней отец. Он понял это по ее взгляду, когда скакал почти позади всех: сколько ободряющего, сколько горячего желания, чтобы победил он, было тогда в ее глазах!
Когда Бекболат пришел в балку, Салимат уже ждала его у родника. Она шагнула ему навстречу:
— Болат!.. Болат!..
Глотая слезы, девушка рассказала, что по дороге со скачек она слышала, как Арсланбек похвалялся: «Завтра мы с ним посчитаемся! Будет знать голодранец, из чьих рук вырывать знамя!»
— Я боюсь за тебя, Болат! Они засекут тебя плетьми!
Она уткнулась лицом в ладони.
— Не надо, не плачь, Салимат. Так просто я им не поддамся!
Он сжал рукоятку камы.
Салимат взглянула на него.
— Нет, нет, Болат! — вскричала она. — Ты не посмеешь этого сделать! Не связывайся с ними: они убьют тебя! Лучше попроси прощения у мурзы и больше не выезжай на скачки.
Она смотрела на него такими страдальческими глазами, что он пообещал:
— Ладно, Салимат, попрошу.
Слезы ее тотчас высохли, она стала веселой и даже озорной. Забежала сзади, закрыла ему глаза, потом легонько оттолкнула от себя, крикнула: «Догоняй!» — и бросилась бежать. С ловкостью горной козочки перепрыгнула ручей и стала проворно карабкаться в гору.
Бекболат поднимался вслед за ней.
— Салимат! Ты цепкая, как кошка, разве тебя догонишь!
— А джигит должен быть ловким, как леопард. Догоняй!
Они взобрались на вершину горы.
— Посидим, — сказала Салимат.
Они сели на камень. Вдали виднелась горная цепь. Возвышался двуглавый Эльбрус.
— Вот бы взобраться на Карлы-тау, — сказала Салимат. — Наверное, оттуда весь свет можно увидеть… А ты знаешь, Болат, мне часто снится, как я летаю. Взберусь на скалу, взмахну руками и лечу. Вот бы на самом деле нам с тобой крылья, да? Мы бы сейчас полетели с тобой на Карлы-тау…
Солнце уже садилось за горы, как послышался голос Рахиме:
— Салимат, дочка, где ты?
Салимат встрепенулась:
— Абай!.. Ты завтра где будешь пасти табун? Далеко?
— Нет. У курганов, в лощине.
— Я, может, прибегу к тебе. Отец уедет в станицу.
— А мать?
— Абай я не боюсь! Она у нас добрая…
Салимат побежала домой, а он остался, вспоминая каждую подробность встречи: и как и о чем говорили, и как сидели плечом к плечу на камне, еще не успевшем остыть от жаркого дневного солнца… И угрозу Арсланбека: «Завтра мы с ним посчитаемся!»