Да, да, он понимает это и клянется могилой отцов — не забудет!
ВСАДНИК НА СЕРОМ КОНЕ
Со вторыми петухами поднялся Бекболат. Тетя Кеусар уже хлопотала у очага. Над казаном вился парок. Вкусно пахло чаем.
— Умывайся, Болат. Завтрак готов. Поешь — и в добрый путь.
Когда все уже было готово в дорогу, Кеусар позвала племянника:
— Болат, поди сюда… Наступи на очаг.
Бекболат недоуменно смотрел на тетку.
— Зачем, аптей?
— Иди, иди, слушай старших!
Бекболат подошел к очагу. Несколько раз наступил сыромятными чувяками на золу.
— Вот так, — одобрительно сказала Кеусар. — Затем, чтоб твои ноги опять ступили на порог родительского дома. И где бы ни был, чтоб не забыл родного очага…
Бекболат взял сумку, повесил ее на палку, вскинул на плечо:
— Ну, прощай, аптей!
Кеусар прослезилась. Утирая кончиком платка слезы, сказала:
— Счастливой дороги, мой родной. Да не оставит тебя в пути аллах.
Бекболат вышел в степь, поднялся на взгорье. Утро вставало в плотном тумане. Аул, домик Салимат — все было затянуто белесой завесой. И Бекболату стало грустно: вот так же в тумане было все, что ожидало его впереди. Чтобы рассеять грустные мысли, он тихонько запел:
Петляя, дорога шла в горы. Становилось холоднее. Бекболат укутал шею башлыком. Его сшила мать для отца. А теперь вот носит он, Бекболат. Хотя башлык старый, но он хранит тепло рук матери и очень дорог ему…
Уже много верст трудной горной дороги отделяло Бекболата от родного аула. Но до карачаевского селения Карт-Джурт, куда он держит путь, было еще далеко.
Бекболат решил передохнуть. Он свернул на обочину, уселся возле каменной глыбы, достал из сумки овечий сыр, кукурузную лепешку… Было необыкновенно тихо; кругом ни единой живой души, лишь где-то в вышине клекотал орел да свистел ветер в расселинах скал.
Но вот послышался конский топот. Бекболат насторожился. Стук копыт становился все явственнее. Бекболат встал. На дороге показался всадник на взмыленном сером коне, держа в поводу гнедого. Увидев Бекболата, он повернул к нему:
— Куда путь держишь, джигит?
Бекболат взглянул на всадника. Лицо его, темное от ветров и загара, было все в шрамах и казалось суровым.
— Случайно, не в Карачай? — спросил всадник.
В голосе его не чувствовалось враждебности, а небольшие карие глаза смотрели приветливо, и Бекболат сказал доверительно:
— Туда, агай. В аул Карт-Джурт.
— К родичам в гости?
— В гости, агай.
Бекболат кивнул на сыр и лепешку, разложенные на сумке:
— Садитесь вместе со мной.
Всадник молодецки выпрыгнул из седла. На нем была довольно хорошая бурка, под ней почти новая черкеска, опоясанная широким ремнем, на котором висел большой горский кинжал.
Когда поели и напились из ручья, незнакомец сказал:
— Садись на гнедого, немного подвезу.
— Большое спасибо, агай!
Обрадованный Бекболат вскочил на коня, и они тронулись.
Всадник на сером коне ехал впереди, Бекболат за ним. «Кто этот человек? Откуда и куда едет? — думал он. — На вид сердитый, а так очень добрый». Расспрашивать старших не принято, да и незачем. Мало ли встречается путников на горных дорогах!
Стало темнеть. У глубокого, густо поросшего лесом ущелья незнакомец остановился.
— Мне надо сюда. — Он кивнул на ущелье. — Заезжай в наш аул. Переночуешь, отдохнешь, а завтра доберешься до родичей.
«И верно, — подумал Бекболат. — Дорога незнакомая, а скоро будет совсем темно…»
Сначала ехали по узкой каменистой тропе вдоль реки. Потом начали подниматься в горы. Местами слезали с коней и карабкались вверх по крутым склонам…
Только в полночь добрались до места ночлега.
— Вот и наш аул! — сказал незнакомец.
Посреди поляны, окруженной густым лесом и скалами, стояли два коша[15]. Горел большой костер.
Бекболат не верил своим глазам. Сам аллах ему помогал! Привел прямо к абрекам!
Он был и несказанно обрадован, и в то же время растерян: очень неожиданно все случилось! Когда отправлялся в путь, он рассчитывал некоторое время пожить у родичей, познакомиться с каким-нибудь абреком и уйти с ним в горы. И вдруг он уже в самом стане абреков!
Они подъехали к костру, спешились. Тотчас из коша вышли двое. Один высокий, в дорогой черкеске, на голове шапка из золотистого каракуля, на ногах чары́ки. Широкий пояс весь в серебряных украшениях. Другой низкорослый, кривоногий, в рваном черном шепкене.