Поезд приходил в Белоярск ровно в полночь. А они еще засветло вышли, одетые в самое лучшее, что было у того и другого. Еще бы! Ведь они «работники» купца Петра Саввича Неверова! Идут встречать поезд, с которым должен быть привезен Неверову чай самого высшего сорта; его доставляют купцу по особому заказу.
Колька-Соловей в новом пиджаке нараспашку, из-под него алеет рубашка, схваченная в талии пояском с кистями на концах, в картузе с блестящим лаковым козырьком, из-под которого вываливается огненный чуб.
Колька толкает впереди себя тележку на легких рессорах. Ее сделал в кузнице Сулейман. Попадется колдобина, тележка лишь мягко качнется, как лодка на волне, и катится дальше. Право же, чудесный мастер Сулейман!
Бекболат идет рядом. И он приодет, надо сказать, недурно: и у него новая сатиновая рубашка, и пиджак почти новый. На ногах до блеска начищенные сапоги.
На станции Колька прокатил свою тележку по перрону, покрикивая:
— А ну, странись! Зашибу!
Казалось, он нарочно старается попасть на глаза человеку в железнодорожной форме с красной фуражкой на голове. И даже спросил его:
— Господин начальник, прошу извиненьица: поезд не опаздывает?
К удивлению Бекболата, начальник ответил совсем серьезно и чуть ли не с почтением:
— Нет, нет, сударь, следует точно по расписанию.
Колька подмигнул Бекболату: мол, знай наших!
Когда вдали послышался шум и гудок приближающегося поезда, Колька кивнул Бекболату:
— Идем туда, багажный там останавливается.
Они прошли почти в самый конец перрона, где возились вокруг каких-то ящиков толстый господин в шляпе и высокий вихлястый парень в брезентовом переднике.
— Тута! — выдохнул Колька.
Лавина шума, лязга и грохота надвигалась на станцию с невероятной быстротой. Словно кого-то предупреждая, сквозь этот шум и грохот прорвался протяжный, зычный голос паровоза: «Иду-у-у!»
И вот он черный, огромный показался из-за поворота и, сбавляя скорость, подходит к станции.
Бекболат не раз уже видел его, но и теперь с каким-то чувством благоговения перед чудом следил за приближением поезда. И вместе с тем со страхом: казалось, что паровоз вот-вот накатится на тебя и сомнет, как козявку. Это чувство проходит, как только поезд остановится, и снова в душе трепет восхищения перед чудом и добрая зависть к человеку в промасленной фуражке и с темными от машинного масла руками, который высунулся из окошечка будки.
Тяжко дыша дымом и паром, паровоз медленно, как конь после долгой скачки, прошел мимо них, обдавая теплом.
А вот и багажный вагон, он остановился точно напротив Кольки. Дверь вагона откатилась, и в ее проеме показался человек в железнодорожной форме, судя по чертам лица, не русский, очевидно какой-то кавказец.
— Я от купца Неверова! — сказал Колька, протягивая железнодорожнику пакет. — Велено передать вам.
Тот быстро взял пакет, спросил:
— Как здоровье супруги Петра Саввича, выздоровела?
— Уже чай с калачами пьет! — весело подхватил Колька.
— Вот и хорошо! А я как раз выполнил ее заказик: доставил ей самого наилучшего — черного, цейлонского. Прошу получить.
И он начал торопливо передавать Николаю картонные коробки с этикетками чая.
— Все! — наконец сказал железнодорожник. — Передайте Анне Ивановне мое нижайшее почтение.
— Передам! — крикнул Колька и толкнул тележку.
ВЕСЕННЯЯ КАПЕЛЬ
В картонных коробках вместо чая были нелегальные брошюры. Их раздали членам политического кружка, рабочим шерстомойной фабрики, вальцовой мельницы, кожевенного завода, железнодорожного депо, бойни.
Одну Колька оставил себе. И теперь Бекболат, забежав после работы домой и наскоро перекусив, спешил к товарищу. Колька зажигал маленькую керосиновую лампу, доставал из рваного матраца брошюру и, склонив над столом вихрастую голову, читал вслух.
Бекболат внимательно слушал. Многое ему было непонятно. Да и сам Колька нередко останавливался, скреб в затылке, раздумывал. Наконец говорил:
— Ну, в общем, так: что наши русские буржуи и помещики, что ваши баи и мурзы — одинаково паразиты! И всех их надо прижать к ногтю… Ясно?
Бекболат утвердительно кивал. Колька читал дальше.
Иногда они обращались за разъяснением к Сулейману, Маметали, а то и к самому Василию Семеновичу Северову.
— Молодцы! — хвалил ребят Северов. — Овладевайте нашей классовой наукой. Назревает новая революционная буря, и к ней надо быть готовым…