— Где твой табун, собачий сын? — заорал муртазак.
Бекболат вскинул голову: на лугу одиноко пасся лишь его Елептес. Значит, Жирен увел табун в степь. А там посевы. Но может случиться и более страшное: налетят абреки[6], уведут лучших коней…
У Бекболата замерло сердце. Потом оно забилось гулко и часто. «Ах, гривастый дурень, чтоб волки тебя покусали!» — досадовал он на Жирена.
Но в глубине души он любил этого умного, хотя и строптивого жеребца. Стоит лишь какой-нибудь лошади отойти от табуна, как Жирен несется к ней, и та тотчас же поворачивает назад. Не потерпит он и того, когда какая-нибудь нерадивая мамаша вдруг да забудет про своего малыша, отойдет далеко от него, и тот тоненько, жалобно ржет. Тогда Жирен бежит к кобылице, хватает ее за холку и ведет к сосунку…
Нет, добрый вожак! Но вот, бывает, иногда задурит. Трава теперь хорошая, сочная, бодрит. Конечно же, гривастый черт заржал во всю мочь и понесся вскачь — за ним весь табун. Только Елептес, верный, неизменный друг, не покинул его…
— А ну, быстро ко мне! — орал внизу Кабанбек.
Бекболат ненавидел этого верного пса мурзы. Если бы наверняка узнать, что отца убил он, Кабанбек! Кровь за кровь — таков святой закон предков, и он, Бекболат, не будет достоин своей матери, если не отомстит за отца!
Он еще раз взглянул на опустевший луг и начал неторопливо спускаться со скалы.
— Быстрее! — снова заорал муртазак. — Кому говорят?
Но Бекболат словно и не слышал, продолжал медленно спускаться по каменистым уступам.
Наконец он слез, отряхнул штаны, оправил рубаху и так же неторопливо направился к муртазаку.
Кабанбек, сдерживая разгоряченного коня, злобно смотрел, как не спеша идет к нему табунщик, будто бы этого нищего батрака позвал не он, старший муртазак, а какой-нибудь аульский шалопай. Кабанбек судорожно сжал рукоятку треххвостой плети, удар которой, как кама, вспарывает рубаху и рассекает кожу. Дернул коня, и тот рванулся, вихрем налетел на Бекболата. Кабанбек вскинул плеть, чтобы опустить ее на спину табунщика. Но, встретившись взглядом с Бекболатом, он увидел в глазах парня такую отчаянную решимость постоять за себя, что рука с плетью помедлила и не хлестнула.
Несколько секунд они в упор смотрели друг на друга, пока Кабанбек не отвел глаза в сторону.
— Ну хорошо, шакалий выродок, я поговорю с тобой в ауле! — процедил он сквозь зубы, хватил плеткой коня и поскакал.
…До самого вечера как ветер носился Бекболат по степи на своем Елептесе в поисках табуна. Но напрасно. А может, Жирен увел лошадей домой?
Бекболат поворачивает коня к аулу. Вон и его сакля с камышовой крышей, низкая, словно вросшая в землю. Из трубы, сплетенной из толстой лозы, поднимается жидкий кизячный дымок. Наверное, мать готовит ему похлебку на ужин… А вон она и сама вышла на крыльцо.
Каждый день, как только табун покажется на улице, Кани́ выходит к калитке и ждет сына, держа в руках ковш с айраном[7]. Он подъезжает, Кани спрашивает, как прошел день.
«Хорошо, аба́й!» — обычно весело отвечает сын, не слезая с коня.
Кани дает ему отпить айрана, и Бекболат скачет вслед за табуном.
Так было прежде. А сегодня сын чем-то озабочен, хотел, как всегда, улыбнуться ей, но улыбки не получилось. И вернулся из степи без табуна.
— Что случилось, Болат? — с тревогой спросила Кани.
Ему не хотелось беспокоить мать, и он сказал:
— Ничего особенного, абай… Приду домой, расскажу… — Он дернул повод и поскакал к усадьбе мурзы.
Нет, он не обманулся: как и предполагал, Жирен привел табун домой. Вон они стоят в загоне, насытившиеся и какие-то по-человечески добродушные: одни дремлют, другие от нечего делать треплют друг друга за холки. И, поблагодарив в душе вожака табуна, он смело вошел в ворота обширного двора мурзы Батоки.
ТРЕВОГА КАНИ
Необоримая тревога овладела Кани: случилось что-то плохое, но Болат скрывает, не хочет огорчать ее. Расстроенная, она чуть не обварилась, когда наливала кипящую воду из казана. Руки ее дрожали, из них падало то одно, то другое. Она то и дело выходила на крыльцо — не возвращается ли Болат? — и бранила себя, что не пошла вслед за ним на усадьбу мурзы.
Она еще больше забеспокоилась, когда вспомнила, как вскоре после полудня проехал на взмыленном коне Кабанбек и злобно посмотрел на нее. По всему видно, он возвращался с пастбища Эги́з-тюбе́, где паслись кони мурзы… Нет, нет, сердце не обманывает ее: что-то случилось! Случилось с конями. А муртазак Кабанбек — настоящий зверь. Хитрый, коварный, алчный. Сам мужчина представительный — высокий, широкоплечий, усы черные, длинные… Словом, джигит! А взял себе в жены некрасивую дочь мурзы. Не по любви — за деньги, за богатство взял! Не хотелось быть узденем[8], вошел в дом Батоки и скоро стал его правой рукой — главным муртазаком. И теперь весь аул в их руках. А кто ослушается, жди беды…