Может быть, пока не поздно, выкрасть ее? Но что тогда скажут о нем кобанлычане: приехал выручать их из байской кабалы, а у самого на уме вон что было! А мурза Батока и Кара-мулла не преминут тотчас настроить против него весь народ: вот, мол, убедитесь, кто мутит ваши неразумные головы! Абрек, разбойник этот ваш «спаситель»!
Да и что скажут в комитете? Не за тем его послали, чтобы похищать невесту. Его направили для выполнения святого дела — помогать победе Советской власти. Что же делать? Завтра он выедет в горные аулы, а как вернется, попросит Нурыш-агая передать Салимат, чтобы оттянула день свадьбы. А там, возможно, он что-нибудь придумает…
СТРАШНАЯ ВЕСТЬ
Из Белоярска пришла страшная весть: белоказаки разгромили Совет и большевистский комитет. Многие его члены зверски убиты. Публично расстрелян на площади Василий Семенович Северов. Его заместителю Маметали Капланову удалось бежать в степи предгорья и вступить в действующий там краснопартизанский отряд.
Старшина аула мурза Батока снова надел набекрень бухарскую шапку и гордо вскинул голову.
— Кто посмеет поднять хоть мизинец на законную власть — останется без всей руки! — ораторствовал он на площади.
Приободрился и его помощник — главный муртазак Кабанбек. Он решил не откладывать дальше дело со свадьбой, и так уж сватовство затянулось.
Муртазак собрал близких и объявил им, чтобы готовились к свадебному тою, большому тою, какого еще не видели в ауле Кобанлы.
— Готовить сорок ведер бамаржи, резать сорок баранов. Невесте шить сорок платьев.
Так приказал он, главный муртазак Кабанбек, бай, богатством с которым может поравняться только Батока.
Приказал… Но вот вопрос: на какой день лучше всего назначить свадьбу? Муртазак посоветовался с муллой.
Тот сказал:
— Сейчас месяц Бос-ай. А потом наступит Курма́н-ай — месяц праздника жертвы. Вот на третьем дне праздника надо устроить свадебный той. Это самый любимый день аллаха и правоверных мусульман. День этот принесет тебе с молодой женой большое счастье.
— Пусть будет так, — решил Кабанбек.
А наутро в аул въехала группа казаков. Разъезд возглавлял пожилой есаул в небрежно накинутой на плечи бурке. Казаки направились к дому старшины аула.
Батока увидел их через окно еще издали, но встречать не спешил. Вид офицера не порадовал его: без выправки, без серебряных газырей, весь помятый и худой. Такой гость не мог привезти добрых вестей. И Батока вышел ему навстречу лишь тогда, когда есаул громко и настойчиво постучал ручкой плети в окно.
— Вы здесь, старшина?
— Да, я, — ответил Батока не очень доброжелательно. — Что угодно?
— «Что угодно»! — с сердцем воскликнул есаул. — А еще говорят, ногайцы самый гостеприимный народ! За них воюешь, кровь проливаешь, а он — «что вам угодно»! Нечего сказать — добрая встреча!
Только теперь Батока понял, что имеет дело с боевым офицером Кубанского войска, и поспешил исправить неловкость. Он почтительно поклонился есаулу, отступил на шаг и настежь распахнул дверь перед гостем:
— Прошу, дорогие кунаки! Сейчас будет чай. Дорога у вас, видно, дальняя, приутомились…
Из беседы, которая велась за чаем, Батока понял, что дела белой армии неважные. Красные уже овладели Тихорецкой и продвигаются дальше на юг. А в степях предгорья действуют партизанские отряды. Неужто большевики так сильны, что их не могут одолеть даже кубанские казаки и отборные части горцев?
После чая есаул без приглашения пересел на мягкую, покрытую дорогим кавказским ковром тахту.
— Господин Батока, гостить я у вас долго не намерен. У меня еще не меньше дюжины таких же аулов и потому позвольте вручить вам предписание атамана отдела.
У Батоки взлетели брови на лоб:
— Предписание? Насчет джигитов? Так нас же, ногайцев, не берут в армию!
— Царь не брал, так теперь мы возьмем. К чертям дурацкие законы! — Есаул звучно хлопнул себя по костлявым коленкам. — Есть специальная горская дивизия. От вашего аула требуется не меньше полсотни всадников. Оружие дадим.
— Что ж, тогда я прикажу созвать ямагат, — сказал старшина. — Надеюсь, найдутся и джигиты и кони.
Ямагат был назначен после обеденной молитвы — уйле́ нама́за. Его собирал Нурыш. Обойдя аул, он поспешил к связному Арата́ю.
— Сейчас же седлай коня и скачи к Бекболату на Яман-кая. Скажи, приехал казацкий есаул, требует джигитов для горской дивизии. Скоро соберется ямагат — поспешай!
— Лечу, Нурыш-агай! — ответил юноша и бросился седлать коня.