У Гриши округлились глаза:
— Что за допрос с пристрастием? Ты меня в чем-то подозреваешь?
— Нет, — сказала Яна и опустила глаза, но в голове ее мелькнула мысль: «Если Володя и впрямь украл эту злосчастную картину, то брат не мог об этом не знать». Однако она промолчала, испугавшись, что Гриша может обидеться на нее и, чего доброго, встать и уйти.
С минуту они молчали. Гриша заговорил первым:
— Яна, я вполне понимаю твое состояние. Ведь ты, в силу своей молодости и любви к Володьке, сотворила для себя кумира, наделив мужа только теми качествами, которые желала в нем видеть.
«Глупости! — подумала Яна, она вполне реально оценивала мужа и зачастую ощущала недостатки его характера на себе. — Глупости», — повторила она про себя, однако вслух ничего не сказала.
— Поверь мне, он был далеко не святой! — продолжал Гриша. — Я говорю тебе об этом не потому, что хочу опорочить память и перевернуть твои представления о нем, а потому, что я знаю его гораздо лучше тебя.
— Одним словом, ты допускаешь, что он мог украсть картину?
— Считай, что так!
— Господи! Но для чего ему это могло понадобиться, ведь не для собственной же коллекции!
— Конечно нет! Да это теперь и не важно! То, ради чего он на это пошел, уже не имеет для него никакого значения. Теперь все, что произойдет дальше, будет иметь значение только для тебя, Яна. И после того, что случилось с Володей, ты должна осознавать, насколько это может быть опасно!
— Я осознаю! — Яна тяжело вздохнула. — Что ты конкретно предлагаешь?
— Надо отыскать эту картину и отдать им! Да таким образом, чтобы с ними не столкнуться!
— Это как?
— Ну, передать через кого-то или оставить в условленном месте, одним словом, сделать так, чтобы их не видеть!
— Ты хочешь сказать, что тогда у меня будет больше шансов остаться живой?
— Яна, береженого Бог бережет! Ну сама подумай, разве им надо оставлять свидетелей, которые смогут кого-то опознать при случае? А так?! Ну звонили! Ну угрожали! Кто — ты не знаешь, а потому и спрос с тебя невелик.
— А милиция, Гриш? Ты совсем ее отвергаешь?
— Отвергаю! Не воспринимаю я всерьез нашу милицию, Яна. Ну не воспринимаю! Да и кто ее воспринимает? Может, ты назовешь мне хоть одного из наших с тобой общих знакомых? Подключить милицию — значит рискнуть, а цена этого риска может быть слишком высокой.
— Ладно, я в общем-то с тобой согласна! — сказала Яна и поднялась с пуфика.
— Ты хочешь продолжить поиски прямо сейчас? — спросил Гриша.
— Можно и сейчас, пока Машка спит, да и ты мне поможешь.
— Помогу, только для начала напои меня кофе.
— Хорошо!
Яна направилась на кухню, но на полпути остановилась, взглянув на Гришу испуганными глазами:
— А если мы ее не найдем?
— Тогда дальше будем думать! — успокоил ее Гриша. — Иди готовь кофе и пока ни о чем не беспокойся.
Они перерыли всю квартиру, обшарили кладовку и антресоли, вскрыли даже два чемодана, в которых хранились вещи покойной бабушки Иды и которые Елена Васильевна оставила здесь после своего переезда. Картины не было. И когда это стало окончательно ясно, Гриша забеспокоился:
— Ничего не понимаю!
— Что? Что ты имеешь в виду? — насторожилась Яна.
— Ну ведь где-то же он ее спрятал?!
— А может, в мастерской? — высказала предположение Яна.
— Вряд ли!
— Почему? Это вполне допустимо!
— Я знаю все о любом, даже самом захламленном закоулке нашей мастерской! Неужели ты думаешь, что я бы до сих пор ее не обнаружил? Не наткнулся бы на нее? Картина ведь не иголка!
— Но ты же не искал ее специально! Может, Володя ее куда-нибудь запихнул. При вашем-то бардаке.
— Может быть, но я не уверен!
— Ну так поедем, поищем там. Другого ведь ничего не остается!
— Ну да, не остается, — сказал Гриша задумчиво. — Только тебе туда ехать совсем ни к чему. В мастерской я и сам могу покопаться.
— Это хорошо, — согласилась Яна, — Машку не придется с собой тащить.
Гриша быстро собрался и уехал, пообещав Яне позвонить и сообщить о результатах своих поисков.
Вскоре проснулась Машенька. Яна покормила ее и, отложив на сегодня прогулку, принялась за уборку квартиры, с сожалением думая о том, что после такого погрома ей придется провозиться до самого вечера.
ГЛАВА 10
Двое близких московских друзей Егора — Максим Березин и Вениамин Туликов, с которыми он поддерживал дружескую переписку на протяжении тринадцати лет, узнав о его приезде в Москву, без конца названивали, зазывая в гости. Однако дедовы дела, закрутившие Егора с самого первого дня пребывания на родине, не давали ему возможности навестить школьных друзей.