— Любовь, любовь, любовь! — Егор шумно вздохнул. — Нет более сладостного коварства, как сказал древний поэт! Кто же такой этот загадочный Р.П.А.?
Он закрыл дневник и принялся расхаживать с ним по комнате, а потом бросил его на кровать и направился в прихожую. Зачем, спрашивается? А чтобы посмотреть в глазок и увидеть хотя бы дверь Яниной квартиры.
ГЛАВА 16
Духом творящий — таким должен быть человек искусства. А коль не творит он духом своим, рвущимся наружу и страстно желающим воплотиться в творении его, а всего лишь идет на поводу своего умения, превращается он тогда из творца в самого обыкновенного ремесленника.
Николай Степанович Ордынцев, художник-портретист по призванию, занявшись одной только иконописью, в последнее время стал заметно сдавать. И проявлялось это не только в работе, но и в здоровье, ибо дух его начал чахнуть, как побег, лишенный света.
— Что-то папенька к столу не идет, — нетерпеливо воскликнула Софья и послала Пелагею справиться о причине его отсутствия.
Обед, и так уже затянувшийся почти на час, никак не мог начаться без хозяина. Домочадцы, сидящие за столом, с нетерпением поглядывали на источающие аппетитный пар щи, холодные закуски, расставленные на столе, заставляли то и дело проглатывать голодную слюну.
Вернулась перепуганная Пелагея и сообщила, что барин лежит в постели, чего никогда с ним к этому часу не бывало.
— Я, Софья Николаевна, окликнула его, а он ничегошеньки мне не ответил!
Пелагея, умолкнув, взялась за кончик платка, подвязанного под подбородком, принялась нервно его теребить.
Софья и Алексей Спиридонович тотчас же поспешили в спальню Николая Степановича. Он лежал недвижимо, накрытый одеялом почти до самого подбородка.
— Папенька! — тревожно окликнула его Софья и, не дождавшись ответа, на цыпочках приблизилась к постели.
Николай Степанович был без чувств, однако сердце его достаточно ритмично билось. Проверив это, Алексей Спиридонович самолично, из экономии времени на объяснения с бестолковой прислугой, поспешил в конюшню и велел конюху Максиму немедленно отправляться за доктором. Доктор, прибывший вскоре, определил состояние больного как «удар» и, влив ему в рот какие-то лекарства, принялся приводить в чувство. Николай Степанович скоро очнулся, однако состояние его после этого случая в корне изменилось. Речь стала вялой, движения медлительными, а левая рука и вовсе непослушной, двигающейся с трудом. Отчаянию его не было предела, и он, забросив работу, бесцельно слонялся теперь по дому, изливая копившийся от безысходности гнев на домашних. Его старшая дочь Елена, жившая с семьей в подмосковном родовом имении мужа, по просьбе Софьи перебралась с сыном на Мытную. Сестра решила, что пребывание в доме малолетнего племянника Алешеньки в какой-то степени повлияет на поведение Николая Степановича и усмирит его гневные вспышки. Отчасти так и получилось, однако длилось это совсем недолго, и вскоре не только Софья, но и Елена в полной мере ощутила отеческий гнев.
Однажды в доме Ордынцевых появился некий человек, которому суждено было внести свою лепту в восстановление здоровья Николая Степановича. Муж Елены, отставной офицер Уваров Вячеслав Дмитриевич, привез его к ним на Мытную и представил как своего бывшего сослуживца — поручика Ратникова Павла Андреевича. Поручику было тридцать два года. Он обладал завидной внешностью, но был не только статен, высок и красив, но к тому же необыкновенно обаятелен в общении, умел располагать к себе людей, несмотря на свой молодой возраст.
Павел Андреевич в первый же вечер рассказал родственникам Ордынцева, каким образом сам излечился от тяжелой болезни, восемь лет назад повергшей его в состояние частичной парализации после неудачного падения с лошади.
— Мой дядя, помещик Пеструхин Арсений Павлович, философ и мыслитель, много лет назад путешествовал по Индии да так и застрял там аж на целых шесть лет, — начал он свое повествование. — А дело было вот в чем! Прослышал он от местных жителей о неких таинственных монахах, проживающих в долине Тибетских гор, и о том, что монахи эти обладают силой, способной прямо-таки до чудес бороться с болезнями всякими. А еще будто бы те монахи способны омолодить человека особой физкультурной системой, заклинаниями, которыми пользуются издревле. Запали дяде моему в душу эти рассказы, и принялся он тогда за поиски монахов, потратив на это занятие около полутора лет.
Поручик прервал свой рассказ и, затянувшись послеобеденной сигарой, закинул ногу на ногу, расположившись повольготней в большом кресле.