— Только одна! Ведь в Москве заняты теперь обе квартиры: в моей — мама, в твоей — Егор Алексеевич, вернее, ты в его!
Егор засмеялся:
— Действительно! И как я сразу не догадался!
Он повел ее в свой номер, но на полпути Яна вдруг остановилась:
— Знаешь, давай лучше ко мне.
— Почему?
— Я не подумала сразу, что нам может помешать дух этой рыжей Николь. Вы ведь возвращались сегодня из твоего номера?
— Да, но там мы только письма писали! — улыбнулся Егор.
— Это не важно! Пошли ко мне!
В лифте Егор приблизился к ней, обнял и нетерпеливо потянулся губами к ее губам. Яна нежно закрыла его рот ладонью.
— Подожди! Я слишком сильно этого хочу и потому не могу принять твой первый поцелуй вот так, наскоро, в лифте! Для этого я слишком сильно его желаю! А лифт ведь скоростной, сам понимаешь!
— Яночка, Яночка, Яна! — Егор весь дрожал от желания и, отняв ее руку от губ, принялся покрывать поцелуями ладонь, пальцы, запястье.
Лифт и впрямь быстро остановился, а может, им просто так показалось, как знать. Они были пьяными от любви, ошалевшими от предвкушения ее сладких даров, которые она сулила им всего через несколько мгновений. Нужно было только преодолеть расстояние от лифта до номера Яны, открыть дверь и потом снова ее закрыть…
Эти стихи Егор напишет на рассвете, когда Яна уже будет спать. А он просто не сможет спать! Он будет благодарить Бога, судьбу и весь белый свет за дарованное ему счастье! Он будет сидеть на полу у кровати Яны, глядеть на нее, спящую, улыбаться и писать эти стихи!
Егор улыбнулся, вспоминая быстрый шепот Яны:
— Не спеши, там сзади молния!
И он тут же нащупал заветный пластмассовый крючок. Раздался звук расходящейся молнии, быстрый, стремительный, нетерпеливый! Яна подняла руки — и платья нет!
— Яна, Яночка! Радость моя! — шепчет Егор, лаская губами ее груди.
Он редко писал стихи. Впервые это было в седьмом классе. И стихи его были тогда отнюдь не любовные. Он пытался сочинить поздравление на день рождения другу Веньке. Вторая попытка, уже довольно успешная, была в десятом классе. Он написал тогда несколько удачных, на его взгляд, лирических четверостиший в честь Леночки Агеевой, и вот теперь стихи родились снова. Они пришли сами, постучались в сердце, и оно им открылось!
Яна потянулась и перевернулась на другой бок. Егор замер на мгновение, словно испугался, что она может проснуться от шороха шариковой ручки по бумаге. Ее волосы разметались по подушке, губы застыли в счастливой полуулыбке.
Егор с удовлетворением перечитал последние строчки своего сочинения и отложил в сторону исписанный с двух сторон маленький листок бумаги. Ему захотелось принять душ, и он решил пойти в свой номер, чтобы не разбудить Яну шумом воды. Он оделся и тихо направился к двери, но в этот момент зазвонил телефон. Звук его раздавался из сумочки, которая лежала на стуле у кровати, и, хотя он был едва слышен, Яна все-таки проснулась.
— Это мама! — воскликнула она. — Я же совсем забыла ей позвонить! Бедная, наверное, всю ночь не спала!
Яна поспешно вынула мобильник:
— Алло! Мама!
— Алло! Яна! — взволнованно воскликнула в ответ Елена Васильевна. — Что случилось, я устала ждать твоего звонка!
— Мамуля, прости, так получилось, я не смогла тебе сразу дозвониться.
— Как ты долетела?
— Отлично!
— Как настроение?
— Настроение? — Яна одарила Егора ликующим взглядом. — Настроение замечательное! Лучше просто не бывает! Спасибо тебе, мамочка, за Париж!