Перед ним был старый холст, настоящий. Он развернул его и обомлел.
— Это… Это… Это же «Бэль»! — воскликнул он и почувствовал, как у него задрожали руки. — Нет! Этого не может быть! Этого просто не может быть!
Егор Алексеевич до сих пор не знал, что картина пропала с выставки, — боясь за его сердце, Егор так и не рассказал ему ничего.
Старый академик, не веря своим глазам, отправился с картиной в комнату, чтобы рассмотреть ее как следует при дневном свете.
Это она! Сомнений быть не могло, он видел на выставке именно эту картину. Сходилось все до мелочей, так врезавшихся тогда ему в память! И редкие, едва заметные подтеки, оставленные белой краской в слове «Бэль» под буквой «Э» и после мягкого знака. И небольшая царапинка на руке девушки. И вмятина в верхнем левом углу, похожая на след от широкого гвоздя!
— Да что же это такое? Откуда? Откуда она тут взялась? — недоумевал Егор Алексеевич.
Он положил бесценный шедевр своего прадеда на стол и, обессиленный, опустился в кресло. Сердце взволнованно заколотилось, в левом подреберье начало покалывать.
«Ну вот! Только этого не хватало! — с досадой подумал он. — Еще помру, чего доброго, так ничего и не узнав! Так, так! — принялся он рассуждать. — Что же могло произойти за время моего отсутствия? Ведь картина перекочевала сюда именно в тот период, когда я лежал в больнице. Значит, Егор? Да нет! Это не поддается никакой логике! Этого просто не может быть! Чтобы внук… А что, собственно, внук? Да ничего! Я понятия не имею, что надо иметь в виду!»
И вдруг Егор Алексеевич вспомнил, что Егор прибыл в Москву уже в тот момент, когда выставка закрылась. Конечно! Егор еще хотел туда сходить, но было уже поздно. Конечно! Выставка Ла-Пюрель закрылась еще при жизни Володи!
«Так, что же тогда выходит? — недоуменно воскликнул он. — Нет! Тогда я вообще ничего не понимаю! Может, все-таки это не «Бэль»? Может, подделка? А если даже и подделка? Откуда было ей взяться в прихожей на антресоли?»
Егор Алексеевич встал с кресла и подошел к столу. Он аккуратно разгладил края полотна и принялся тщательно рассматривать его, пытаясь отбросить обуявшие его эмоции, чтобы понять, подлинник перед ним или все-таки копия.
— Нет! Это она! ОНА! — сказал он сам себе через некоторое время. — Даже сомневаться не стоит! Надо позвонить Егору! Надо немедленно ему позвонить! Но нельзя же говорить по телефону о таких вещах! И потом, вдруг все-таки картина попала в квартиру до Егора? Хотя черт знает как она могла туда попасть! Полнейший абсурд! Нет, надо позвонить Егору и сообщить ему об этом не впрямую, а как-нибудь, намеками!
Он набрал позывные Егора и с нетерпением принялся барабанить пальцами по столу в ожидании ответа.
— Алло, дед! Привет! — услышал он бодрый голос внука.
— Здравствуй Егорушка. Как дела? — начал издалека Егор Алексеевич.
— Дела пока в стадии застоя. Все остается на том же этапе, о котором я тебе сообщил два дня назад. А как ты?
— Я? Да вот и не знаю, как тебе сказать.
— Что значит «не знаю»? — насторожился Егор. — У тебя проблемы со здоровьем, а, дед? А ну давай выкладывай!
— Да нет у меня никаких проблем со здоровьем! Успокойся ты! Послушай-ка лучше, что я тебе скажу! Вернее, я хочу у тебя что-то спросить.
— Ну?
— Ты ничего не прятал на антресоли в прихожей, пока меня не было?
— Что?
— На антресоли в прихожей? Я там кое-что нашел.
— Дед, я туда ничего не прятал! А что ты нашел? Дед, что ты там нашел? Дед, не молчи, слышишь? — взволнованно прокричал в трубку Егор.
— Егорушка, я и не знаю, как тебе сказать!
— Да что случилось?
— Понимаешь, я нашел там то, за чем ты отправился в Париж, только… Ах, как бы тебе это объяснить? Одним словом, я нашел там один из шедевров нашего предка. Ты только не думай, Егорка, что твой дед начал сходить с ума!
И тут Егора осенило! Он нашел «Бэль». Ну ничего себе! Вот это да! Значит, Володя отнес ее к деду! Значит, он посчитал, что у деда для нее самое подходящее место, и оказался прав!