Товарищи с воодушевлением взялись за дело. Число членов клуба почти равнялось числу эмигрантов. Каждый почитал за честь участвовать в закладывании основ клубной работы.
Было избрано временное правление. Точный список его я уже не помню, но знаю, что в него вошли Деже Бокани, Ференц Мюнних, Ференц Янчик, Шандор Надь и еще многие другие. Секретарем клуба был избран Реже Санто.
В ту пору Реже Санто принадлежал еще к младшему поколению венгерских коммунистов — теперь и ему уже свыше семидесяти лет. Революционная биография Реже Санто началась в первую мировую войну и во время буржуазно-демократической революции. Затем он участвовал в венгерской пролетарской революции, до последнего дня сражаясь в Красной армии. После падения Венгерской советской республики его приговорили к пятнадцати годам тюрьмы. В 1923 году он попал в Москву по обмену.
Бела Кун знал Реже Санто еще по Венгрии и считал его надежным коммунистом. По приезде Санто немедленно включился в деятельность клуба, и хотя был очень занят на своей основной работе, однако активно участвовал в каждом мероприятии «первой оружейной мастерской Компартии Венгрии» (так назвали политэмигранты свой клуб). В 1936 году он добровольно поехал в Испанию, где героически сражался под началом Мате Залка. После поражения испанской революции попал в Москву, где и работал до самого возвращения на родину.
Клуб начал свою деятельность в самых скромных масштабах. Да и понятно: не было почти никаких материальных предпосылок. Вся работа велась на общественных началах. Руководители кружков, семинаров, библиотекари, казначеи — все работали бесплатно. И, несмотря на это, были какие-то неизбежные расходы, которые приходилось покрывать из членских взносов.
Казначеем клуба стал Шимон Богдань — отличный, самоотверженный товарищ, старый участник рабочего движения. Он был не просто казначеем, но еще добровольно взял на себя обязанности контролера: строго проверял, кто и когда платит членские взносы. Сперва платили только взносы в клуб, позднее коммунисты — члены клуба решили, что они будут вносить столько же денег для Венгерской партии, сколько вносят для Российской. Но когда кто-нибудь, не дай бог, отдавал Богданю деньги с опозданием, Богдань сразу же обращался к Бела Куну, прося «срочно дать нахлобучку» тому или иному товарищу. И сколько Бела Кун ни убеждал его относиться к людям терпимее, напоминая и о том, что это добровольные взносы, Шимон Богдань оставался при своем мнении. И в ближайшем номере стенгазеты или на клубном вечере сам «протаскивал» нерадивого члена клуба.
Поначалу, пока товарищи еще недостаточно хорошо знали русский язык, самым популярным мероприятием клуба была еженедельная «Живая газета» — она информировала слушателей об актуальных вопросах советской и международной политики.
Раз в месяц читались и доклады. Нередко выступал и Бела Кун. Доклады его обычно стенографировались, но из этих стенограмм еще почти ничего не удалось найти.
Деже Бокани, Ференц Мюнних, Реже Санто, Пал Хайду, Дюла Хевеши и другие были тоже «штатными» докладчиками. Собрания эти затягивались иногда до полуночи — столько было желающих участвовать в прениях. Московские венгерцы жили интенсивной политической жизнью.
Велась работа и с женщинами, и с комсомольцами, и с пионерами. О результатах этой работы отчитывались перед членами клуба. Впрочем, комсомольцы и пионеры действовали и совсем самостоятельно. Читали стихи на вечерах, ставили пьесы, организовали по примеру «Синей блузы» и свою «Красную блузу». Участвовали и в создании библиотеки, которую собрали из подаренных и купленных книг.
В организации кружков, хоров, в постановке спектаклей большую роль играли венгерские писатели. На их долю и вообще-то выпала вся культурно-просветительная работа в эмиграции. Бела Иллеш, Антал Гидаш, Эмиль Мадарас, Яи Матэйка, Шандор Барта, Шарлота Лани, Фридеш Нарикаш и Лайош Киш — все они охотно брались писать пьесы и даже ставить их. Бела Иллеш довольно долго редактировал стенгазету, в которой строго критиковал, высмеивал тех членов клуба, которые работали недостаточно самоотверженно.
Деятельность венгерских писателей, живших в Москве, разумеется, не исчерпывалась работой в клубе. С согласия партии они учредили Союз венгерских революционных писателей и художников, который объединил разбросанных по всему миру деятелей искусства (примерно пятьдесят человек). Секретарем этой организации стал Гидаш.
Увековечивание памяти Венгерской советской республики, художественное изображение героической борьбы Компартии Венгрии легли в основу программы московских венгерских писателей.
Бела Кун придавал большое значение литературе и поддерживал писателей. Хотя он был очень занят, однако ж иногда целыми ночами обсуждал с писателями планы их будущих книг, слушал отрывки из новых произведений, а так как хорошо разбирался в искусстве, то нередко давал и ценные советы. Когда у кого-нибудь из писателей-эмигрантов выходила новая книга, Бела Кун иногда радовался ей больше, чем сам автор. Потому-то так охотно писал предисловия к этим книгам — он хотел поддержать писателей, ободрить в их нелегкой жизни «на чужой языковой территории».
Учредили при клубе и рабкоровский кружок. Им руководил Пал Хайду, бывший главный сотрудник «Вереш уйшага». Больше десяти лет снабжал он статьями рабочих венгерскую коммунистическую печать от Вены до Кошицы, от Ксшицы до Нью-Йорка.
Клуб устраивал не только вечера, но и экскурсии. В организации их большую роль играли женщины. Они сами жарили мясо, пекли превосходные пироги, печенья и пирожные, продавали их в буфете клуба, а вырученные деньги отдавали партии. Жены Баяки, Удварди, Витеза, Янчика, Рабиновича, Шандора Надя, Янковича и еще многие Другие проявляли такую активность в этом деле, что для партии каждый раз собиралась сравнительно большая сумма денег.
Распространение журналов «Уй марциуш» («Новый март»), «Шарле еш калапач» («Серп и молот») и изданий библиотеки «Мунка еш тудаш» («Работа и знание») — все это тоже ложилось на плечи членов клуба. Они же взяли на себя и перевод избранных сочинений Ленина. Ференц Мюнних, Реже Санто, Лайош Мадьяр, Пал Хайду, Шари Фоньо, Игнац Зоргер, я и еще многие другие были переводчиками и редакторами этих ленинских томов.
В работе клуба участвовали не только взрослые, но и дети. Трогательно было, когда восьми- и десятилетние ребята сновали по залам клуба и просили, чтобы им тоже поручили какое-нибудь дело. Они продавали билеты, книги, журналы, газеты. Деньги, которые собирали, бросали в копилку и соревновались, кто больше соберет в пользу партии.
Клуб отмечал и все большие праздники советского народа. Например, в день десятилетия Октября пятьсот венгерцев хотя и в штатском, но вооруженные винтовками, прошли по Красной площади под лозунгом «Да здравствует Вторая Венгерская советская республика!».
Деятельность московского венгерского клуба чувствовалась и в провинции. Клуб разузнавал, где живут венгерцы-эмигранты и бывшие военнопленные, и, если там недоставало людей, чтобы учредить клуб, создавал группы, с которыми московский центр был постоянно связан, снабжал их литературой, вовлекал в жизнь Компартии Венгрии.
В Ленинграде жило несколько сот венгерцев. Они тоже учредили свой клуб. Назвали его именем Бела Куна. Он ставил перед собой такие же задачи, как московский, и ничуть не отставал от него. Клубы обменивались опытом и вступали в соревнование друг с другом.
Бела Кун держал непосредственную связь с ленинградским, киевским и ташкентским клубами. Он часто ездил с докладами на ленинградские предприятия и тогда непременно выступал и в венгерском клубе. (Впрочем, в Ленинграде были и фабрика и пароход, названные его именем.)
Много отличных венгерских товарищей жили в Ленинграде: Чери, братья Хофманы, Эмиль Хорти, Бауэр и многие другие. Ленинградские венгерцы тоже старались не отрываться от венгерского революционного движения.
Главная заслуга этих клубов и групп была в том, что венгерская эмиграция не распалась и не оторвалась от своей родины, как это бывало всегда со всеми эмиграциями. Поэтому, какой бы большой пост ни занимал в Советском Союзе тот или иной политэмигрант, как ни сжился он с советскими людьми, однако цель его оставалась неизменной: вернуться в Венгрию и участвовать в революционной борьбе партии.