— А ты давно это… Зверем стала? — спросил у нее дружинник, дядька с седыми усами.
— По осени с мастером охотились на упыря, а встретили этих чудищ, тогда и кусил меня Зверь, — ответила Белава.
— Они тоже могут людьми оборачиваться? — продолжал любопытствовать дядька.
— Нет, они не могут.
Хворост, собранный в роще, никак не хотел разгораться. Белава нагнулась и тихонечко дунула огнем, хворост зашипел и вспыхнул.
— Ух, ты, — сказал второй дружинник, хлопотавший у котла, — Аки Змей Горыныч.
— Горыныч о трех головах, — поучительно изрек самый молодой из посланный князем сотни.
— Изыди, нечисть, — отмахнулся седоусый. — Поучи отца, как дитя делать. Знамо дело, что три, но девка ж не Змей.
— А может она тоже может три головы отращивать, — предположил парень.
Белава представила себя с тремя головами, подумала, как ужаснулся бы Радмир трем нахальным языкастым мордам, и весело прыснула.
— Нет, три головы отращивать не могу, — ответила она, отсмеявшись.
— А что можешь? — дружинники с интересом смотрели на нее.
— Лечить могу, морок навести могу, Буян-реку раздвинула, когда шли сюда, — похвасталась юная чародейка и снова засмеялась. — Водяного до белого каления довести тоже могу.
— А воды наколдовать можешь? А то маловато у нас, а тут ничего нету. — спросил седоусый.
— Попробую.
Девушка задумалась. Воды надо было много. Известное ей заклинание давало всего две горсти, этим котел не наполнишь. Белава решила вплести в это заклинание силу, взятую из колодца в Буяновке. Она подняла руки над котлом и зашептала, усиливая заклинание силой воды.
— Это ты перестаралась, девонька, — задумчиво изрек седоусый и похлюпал сапогами по луже, образовавшейся под его ногами.
Белава открыла глаза и глянула на переполненный котел. Вода вместе с зернышками пшеничной крупы переливалась через край, образовав вокруг котла небольшую лужу.
— Ты уж не колдуй пока, — решил второй. — Мы сейчас лишнее отчерпаем и еще крупы насыпем. А ты пока лучше к ним иди, мы уж тут как-нибудь сами.
И ее спровадили от греха подальше. Девушка решила не обижаться и довольная отправилась к чародею. Но по дороге ее отловили два других дружинника.
— Я слыхал, ты лечить умеешь, — спросил один из них.
— Умею, — не стала отпираться она.
— Зуб, зараза, ноет второй день, вылечишь?
Она поднесла руку к его лицу, нашла очаг боли и потянула ее, почувствовав, как у самой заломило зубы. Потом смахнула с руки зубную немочь мужика и выдохнула с облегчением, ощутив, что ее отпустило. Потом отдала частицу своей жизненной силы, восстанавливая зубную ткань и сказала.
— Болеть больше не будет, целый он теперь.
— Точно целый! — мужик поводил языком во рту. — Вот удружила! Благодарствуй.
— А у меня поясницу ломит. Вчера надорвал, когда со Зверями схватились, — подступил второй.
Девушка деловито прощупала его и провела по больному месту руками, снимая боль. Здесь она решила ничего от себя не отдавать, это было бы лишним. Дружинник распрямился, покрутился, понаклонялся и расплылся в улыбке:
— Спасибо тебе, красавица. Как новенький стал.
Она улыбнулась в ответ и поспешила к учителю, пока никто ее больше не остановил. Учитель, Радмир, оба альва, Ярополк и двое страрших из уже неполной сотни стояли на краю рощи, смотря куда-то вперед.
— Отсюда я уже ничего не вижу, — говорил Дарей.
— И от нашего взора укрыто то, что находится дальше. — поддержали его альвы. — Будто черной пеленой укрыли.
— Зря Белаву не взяли, — сказал Радмир. — Она видит внутреннюю суть колдовства.
— Пусть держится подальше, — Ярополк недовольно посмотрел на воина.
— Дальше уже не получится, она в Пустоши, — ответил Радмир и повернул голову в сторону, где спряталась за деревом девушка. — Удержишь ты эту проныру, как же, — хмыкнул он. — Покажись, чудо кривцовское.
Белава вышла из-за дерева и без всякого раскаяния посмотрела на мужчин.
— Меня к вам отправили, — сказала она и приготовилась стоять насмерть, лишь бы не прогнали обратно.
— Иди сюда, — позвал учитель. — Посмотри, что-нибудь видишь?
Она глянула обычным взглядом, потом прикрыла глаза и посмотрела снова. Прямо перед глазами клубилась стена черного тумана, мешая разглядеть, что находилось за ней. Девушка потянулась к этому туману, увязая в нем и задыхаясь, но продолжая разбирать его суть. Нос заполнил запах серы и дыма, более сильный, чем шел от следа на поляне. Ее ноздри затрепетали, глаза наполнились слезами и в горле начало першить, будто она находилась посреди горящего дома. Девушка подняла руку, вытягивая из ветра его силу, закручивая в вихрь, вплела туда силу света, выхваченную из наполнявшего Пустошь солнца и направила этот вихрь на черный туман.