Мне было девять, когда я увидела одну из воспитанниц, которая накануне перенесла пробуждение. Её глазные яблоки были молочно-белыми, будто сваренными. И кричала она так, будто они до сих пор варились в кипятке, хотя после пробуждения прошло уже больше суток. А ещё у одной кости на руках и ногах скрутило дугой в прямом смысле слова. Рассказывают, что самая могущественная из магинь-лирр Дайтелла вообще полностью парализована. Якобы она не может пошевелить вообще ничем - не моргает, не может сглатывать слюну и даже дыхание её поддерживается лишь силой её магии.
- Да в гробу я видал такое могущество!.. - скривился Бин. - Что толку от него, если ты лежишь целыми днями, как бревно?
- Не скажи. Многие отдали бы всё ради этого. Собственно, они всё и отдают. Если по одному мановению твоей мысли расступаются воды в море, если ты читаешь в душах людей всё самое сокровенное, даже если они находятся во многих милях[1] от тебя...
- Толку-то читать, если сказать об этом ты не можешь... - фыркнул Бин.
- А для чего говорить? Если тебе будет нужно, твой голос громом раздастся в головах тысяч людей. Ты можешь создать огненные письмена прямо в небе, и их увидят миллионы.
- То есть, ты бы тоже так хотела? - посмотрел на лирру Бин.
- Вероятно, нет, - несколько растерянно ответила Мэйлинн. - Понимаешь, никто точно не знает, какие факторы влияют на то, как даются способности магиням, и чем за это они должны платить. Считается, что всё это во власти самой лирры. Каждая имеет какие-то амбиции и хочет стать более или менее сильной магиней. Главное - на что ты готова решиться ради этого. Ну и что ты хочешь получить взамен. Как у нас говорят: «Рушить горы или заборы?». В конечном итоге решаешь, наверное, именно ты. Только вот это решение лежит не в плоскости рассудка, а где-то гораздо-гораздо глубже. Именно поэтому с шести лет нас и готовят к пробуждению. Нам честно показывают все те телесные увечья, которые постигают магинь. Но и демонстрируют возможности, которые они приобретают.
За годы в Наэлирро я видела почти три десятка выпускниц. Конечно, большинство из них отделывается какими-нибудь выпавшими зубами, как Олива, или там чесоткой. Но и магические способности их будут невелики. Так - предсказания на ближайший день, или, к примеру, вызвать дождь над полем... У одной магини после пробуждения загнила грудь. Она покрылась чёрными жилами, а из сосков постоянно сочился гной. Её магические силы будут не в пример сильнее.
В общем, нам показывали обе стороны медали, и дальше уже каждая из нас, где-то в глубинах подсознания, наверное, решала - что же ей ближе. Наиболее сильные и фанатичные уже в шесть лет мечтали стать такими, как Дайтелла. Но говорить, что хочешь и хотеть - не одно и то же. Поэтому за время моего пребывания в Школе никого подобного не возникло, хотя и появилось несколько сильных волшебниц, как я только что сказала.
- Но по тебе не видно никаких изменений... - растерянно проговорил Бин. - Или у тебя ещё... - он покраснел и стушевался.
- У меня уже были лунные кровотечения, если ты об этом. Но... Я не стала магиней. В этом-то всё и дело. Я - первая в истории лирра из Школы Наэлирро, которая не пробудилась, - с отчаяньем воскликнула Мэйлинн и даже закрыла лицо руками.
- Может, ты просто не заметила? - робко, с явной попыткой утешить пробормотал Бин и сделал шаг к лирре с явным желанием если и не обнять, то хотя бы положить руку ей на плечо. Однако Мэйлинн резко отдёрнулась и повернулась к Бину с какой-то даже злостью.
- Не заметила??? Не говори ерунды!!! Что ты можешь об этом знать? Как я могла такое не заметить? Пробуждение сразу чувствуется! - в её глазах вскипели слёзы. Видно, она давно давила в себе эти чувства, но вот они вырвались наружу.
- Прости меня, я идиот! - в полном отчаянии вскричал Бин и глупо остановился, так и не решив, что ему делать дальше - бежать подальше или всё-таки обнять плачущую лирру.
Как не странно, но именно это комичное отчаяние сработало. Мэйлинн вдруг засмеялась сквозь слёзы.
- Ты не идиот, Бин, - тепло сказала она. - Просто ты многого не знаешь.
- Ну да. Но я исправлюсь! - Бин понимал, что несёт чушь, но сейчас он готов был на любую выходку, лишь бы Мэйлинн больше не плакала.
Так они стояли некоторое время - он, заискивающе глядя ей в глаза и, должно быть, пытаясь прочитать в них какие-то инструкции, и она - утирая слёзы широким серым рукавом и смеясь сквозь слёзы.
- Ну пошли, что ли? - шмыгнув носом, спросила Мэйлинн.
- Да, пошли. Прости меня ещё раз, - горячо попросил Бин.
- Да брось ты! Я не сержусь, потому что ты ни в чём не виноват. Это я. Просто до сих пор не было возможности ни с кем об этом поговорить вот так вот, просто... Вот и расклеилась.
- А как же твои подруги? Преподаватели?
- С подругами после этого я не виделась ни разу. Меня тут же поселили в отдельном флигеле. Наверное, чтоб не смущала остальных, - горько добавила лирра. - А преподаватели... Они скорее допрашивали, чем разговаривали. Смотрели на меня, как на какую-нибудь неведомую зверюшку. Я же - феномен! Наверное, дай им волю, они бы и вскрыли меня, чтоб посмотреть, что внутри. Да и вопросы задавали - один ужасней другого. От самых невинных - не выливала ли я эликсиры, вместо того, чтобы принимать их, до, например, вопроса, не было ли у меня соития с кем-либо, или же не было ли у моей матери любовника из числа людей... Представляешь? Задавать такие вопросы двадцатилетней лирре!
- Что?? - Бин даже споткнулся. - Тебе двадцать?
- А ты думал, сколько?
- Ну... Думал, что не больше шестнадцати...
- Ну ты забыл, что мы живём гораздо дольше вас. Поэтому и созреваем мы чуть медленнее. Увы, лирры гораздо позже людей приобретают возможность зачать потомство.
- Так твоё неудачное пробуждение было недавно? - вновь поразился Бин.
- Ну да, около трёх месяцев тому назад, - теперь Мэйлинн откровенно забавлялась растерянностью Бина. - Я имею в виду, что моя первая лунная кровь была примерно три месяца назад.
Бин стал красным, как рак. Он даже зашагал в два раза быстрее. Но поплатился за это почти сразу же, подвернув ногу и рухнув в пыль (в какой уже раз за сегодня?).
Мэйлинн расхохоталась над бормочущим проклятия юношей и, подойдя к нему, протянула руку. Бин затравленно посмотрел на неё, и, не приняв руки, тяжело поднялся сам, что ещё больше усилило веселье лирры.
- Ну чего ты хохочешь? Не видела, как люди падают? - ворчал Бин, отряхивая пыльные колени. - Пошли, чего уж...
Пару минут они шли в тишине. Смех лирры стих, и теперь она шагала рядом с притихшим Бином.
- А ты славный! - вдруг сказал Мэйлинн. - Смешной и славный.
Бин снова вспыхнул и решил скрыть неловкость продолжением разговора:
- Ну а как теперь быть? Я имею в виду, с твоим пробуждением. Это как-то можно исправить? - как можно более деловым тоном осведомился он.
- Не знаю, - честно призналась Мэйлинн. - На самом деле, я сама не понимаю, что со мной. Потому что я вроде как пробудилась, но как будто не до конца. С моим телом не случилось никаких изменений, но кое-какая магия оказалась мне доступна. Самая простая.
- Ничего себе - простая! Как ты этих шершней натравила на колонов! - попытался подбодрить её Бин.
- Ну ты сравнил! - фыркнула Мэйлинн. - Ты же не станешь восхищаться фехтовальным искусством человека, который насадил на нож кусок мяса, чтобы его съесть! Так и здесь. Управление низшими организмами - это совершенно примитивный вид магии.
- Ну так если ты почти пробудилась, может, вскоре ты пробудишься до конца?
- Мои преподаватели говорят, что такого быть не может. Хотя я ума не приложу - откуда они могут это знать, если я - единственный в истории подобный инцидент.
- Ну вот видишь! Они просто сами ничего не знают!
- Но я не собираюсь сидеть в запертой комнате до конца лет и ждать, когда же они узнают. Для меня унизительно их отношение ко мне. Ещё вчера они называли меня «милая госпожа Мэйлинн», а сегодня говорят просто: «Присядьте», «Расскажите», «Разденьтесь». Даже по имени не окликали. Я словно перестала быть живой лиррой.