– Ах ты ж, курва! – бешено орёт Кол и тыкает своим коротким мечом в лицо варвара. Попадает куда-то под подбородок. На руку брызгает кровь, но Кол уже не смотрит, что будет дальше. Скорее пригнуть голову, укрыться за спасительной стеной и ждать! Ну что, рядовой Сан Брос, твой счёт открыт! И пока всё не так уж и страшно!
И тут – крик ужаса и отчаянья, слитый с воплем торжества где-то слева. Прорвались, стервецы! – сердце падает куда-то на мочевой пузырь, вызывая страшное желание обмочиться. Шеренги зашевелились. Сейчас попытаются заткнуть дыру, пока ещё возможно. Но нет. Кол видит, что шагах в двадцати от него копейщики наскоро отбрасывают копья, хватаясь за мечи. Значит, прорыв не ликвидирован… Ну теперь держись! Сейчас начнётся настоящая рукопашная…
Шеренги слева быстро ломаются и распадаются под натиском беснующихся северян. Крики, проклятия, звон… Увы, когда в стене щитов появилась брешь, вся конструкция становится бесполезной. Да и построение, такое удобное при щитовой обороне, теперь стало опасным – слишком скученны бойцы. Поэтому каждый спешит либо отбежать подальше от опасного места, либо хотя бы дать себе больше пространства для манёвра. Ассова задница, где же конники??? Прошляпили момент, мать их! Теперь много ли толку от них в общей куче-мале?..
… Кол плохо помнил, что было дальше. Всё смешалось в какое-то пятно, из которого лишь изредка выхватывались чьи-то лица – то своих, то врагов. Кол рубил и колол, отступал и наступал, падал и вставал… Как и все на этом проклятом залитом кровью пятачке. Ещё он помнил ливень, который обрушился на головы сражающихся, словно перевёрнутое вверх дном море. Потоки воды просто оглушали, так что на какое-то время сражение просто заглохло – и легионеры, и берсерки могли лишь беспомощно моргать глазами и утирать лица.
Долгой ли была схватка – того Кол сказать не мог. По солнцу не определишь – тучи чёрные вокруг. По усталости – опыта пока маловато, чтоб понимать. Ясно Кол понимал лишь одно – бой окончен, а он всё ещё жив. Пара синяков на рёбрах от ударов северных щитов, да порез на левом плече, который он, признаться, нанёс себе сам своим же мечом в суматохе боя, парируя выпад северянина.
В тот день из четырёх когорт, вступивших в бой, к концу дня едва можно было составить одну полнокровную. Свыше двухсот легионеров ушли в чертоги Асса, и почти пять сотен были более или менее серьёзно ранены, причём минимум полсотни вряд ли переживут нынешнюю ночь. И счастливчик Кол оказался в числе как раз наименее серьёзно раненых. Так что первое настоящее боевое крещение вышло – просто на загляденье!..
…Мысли Кола вернулись из далёких прибрежных степей Палатия в сточную канаву Латиона. Эх, Ассова задница! Как можно было дойти до такого? Что сказали бы сейчас твои боевые товарищи, увидев, как ты лежишь в чужом дерьме (а то, может, ещё и в своём – пока не прошло алкогольное и болевое онемение в теле, он не мог сказать наверняка), избитый какими-то шлюхиными детьми из городских трущоб. Да в те времена – что ему были эти пятеро недоумков? Смех, да и только!
И Кол действительно засмеялся. Тихонько, почти одними губами. Только вот смех этот был больше похож на всхлипывания.
Всё! С завтрашнего дня завязываю с вином! – наверное, в сотый раз пообещал себе Кол. Никакого вина! Никаких кабаков, никаких канав! Уеду из Латиона – Гурра лысого этот горбатый ублюдок меня выследит! Да хоть в колоны подамся! Или в какой-нибудь другой город подальше отсюда…
В груди Кола нарастало воодушевление. И Кол искренне верил ему сейчас, хотя всё это он переживал уже многократно. Но сейчас, лёжа лицом в жидкой грязи, он действительно верил, что жизнь ещё может наладиться. Конечно, ведь со дна любой канавы есть лишь один путь – наверх! Вот сейчас только полежу немного ещё…
Наверху раздался какой-то шум, шорох, и в его канаву кто-то скатился. Да так неуклюже, что споткнулся о его, Коловы, ноги, а после и вовсе встал на кисть откинутой в сторону руки. Боль пронзила пальцы и Кол, дёрнувшись, крикнул:
– Ассова задница! А ну-ка слезь с моей руки, парень!..
Глава 10. Новое знакомство
– Что там у тебя случилось? – зашипела Мэйлинн. Даже страх быть пойманной не смог заставить высокородную лирру нырнуть на дно городской клоаки, так что она элегантно распласталась на откосом бережку канавы. Не конспиративно, конечно, но валяться в помоях – увольте!