- Не беспокойтесь, - догадался Лозневой, - поблизости никого нет.
Майор Волошин повел глазами по карте.
- Ага, вот где! - Он остановил карандаш на маленьком зеленом пятнышке. - Мы здесь, да? Сколько осталось до Вазузы?
- Около двадцати, - ответил Озеров.
- Да, точно, - Волошин оторвался от карты. - Так вот, обстановка следующая. К переправе на Вазузе, как видите, углом сходятся две большие дороги. - Он кинул руку в одну сторону, затем в другую. - Одна - здесь, другая - здесь. По этим дорогам движутся две большие колонны немцев. Они спешат к переправе.
- Далеко они? - осторожно спросил Лозневой.
- К сожалению, мы плохо это знаем, - ответил Волошин. - У штаба дивизии точных данных, как видно, нет. - Он притих, помял мясистые губы. Так вот, вся наша дивизия, вслед за другими частями, идет проселками между этими двумя дорогами и к ночи должна, опередив немцев, вырваться к Вазузе. Если вырвется - будет очень хорошо. Но это не все. Для нашего полка как раз не в этом состоит главная задача.
Он опять с опаской оглянулся по сторонам и затем сообщил совсем тихо:
- Мы не дойдем до Вазузы... - Вздрагивающей рукой он провел по карте. - Наш полк остановится вот здесь, - сказал он и, заметив, что рука вздрагивает, убрал ее с карты. - На переправе большой затор. Говорят, что там собралось столько частей и беженцев, что не окинешь глазом! Так вот, наша главная задача - стать и задержать немецкие колонны до тех пор, пока все части, в том числе и два полка нашей дивизии, не окажутся за переправой. Мы можем уйти только последними. Вы понимаете, что на нас возложено? - Он строго осмотрел Озерова и Лозневого. - Мы должны стоять насмерть. До последнего. Должны умереть, но спасти других. Ясно?
Всю неделю отступления Лозневой ждал внезапных и грозных событий, но никак не ожидал того, что случилось: их полк, ради спасения других частей, был обречен на верную гибель. И Лозневой с ужасом почувствовал, что в груди его все заледенело, будто ворвалась в нее, как в распахнутую настежь дверь, лютая сибирская стужа.
- Да, это ясно, - ответил он, не слыша своего голоса.
- Что ж, будем стоять, - ответил и Озеров, щелкнув кнопкой на планшете, и быстро поднял отчего-то засиневшие глаза.
Майор Волошин хотел указать Лозневому рубеж, который должен занять его батальон для обороны, но в этот момент донесся высокий, хватающий за сердце вой мотора.
- Ложись! - крикнул Озеров.
Все рухнули на землю. Немецкий истребитель прошел над леском, почти задевая плоскостями вершины деревьев, а через несколько секунд с опушки донеслись голоса:
- Упал! Упал!
Вокруг поднялся гомон. С опушки леска, перекликаясь, понеслись солдаты в поле. Послышались выстрелы.
X
Вскоре на стоянку Лозневого привели захваченного в плен немецкого летчика. Он был высок и сух, как хвощ, но с энергичным лицом. На нем был изорванный комбинезон с блестящей застежкой-"молнией" на груди. Заложив руки за спину, он остановился близ дуба и осмотрелся неторопливо, спокойно и даже нагло, высоко подняв растрепанный белокурый чуб. Казалось, его нисколько не смутило, что он попал в плен. Он так презирал всех, кого видел у дуба, что не испытывал перед ними страха.
Майор Волошин впервые увидел фашиста в лицо. Его поразили наглость и самоуверенность врага. Содрогаясь всей грузной фигурой, Волошин закричал:
- Ты что же, сволочь, а? Что смотришь так?
Пленный летчик слегка приподнял голову. Губы его тронула едва приметная презрительная улыбка. Волошин сорвал с носа очки, и глаза его, большие, как у филина, глянули на немца, наливаясь кровью и злобой. Бешено стиснув огромные кулаки, он закричал:
- Как фамилия? Говори! Ну?
Пленный посмотрел на командира полка с еще большей дерзостью.
- Молчишь, тварь? Молчишь?
Еще с минуту майор Волошин подступал к немцу, потрясая кулаками, но тот в ответ на все его вопросы лишь трогал губы презрительной улыбкой или - изредка - легонько покачивал растрепанным чубом. Он не испытывал никакого страха. По щекам Волошина потекли струйки пота. Вытащив из кармана платок, он обернулся назад.
- Ничего, сволочь, не понимает!
- Разрешите мне? - спросил Озеров.
- Ах да, - спохватился Волошин. - Ведь ты, кажется, можешь по-немецки? А ну, валяй!
В эту минуту пленный успел вытащить из кармана небольшую ярко поблескивающую гармонику. Он легонько - для пробы - провел ею по губам: раздались мягкие, певучие звуки. Не глядя на окружающих, немец начал осматривать и пробовать лады... Озеров бросил на пленного взгляд и мгновенно потемнел лицом - на нем обозначились рябинки. Озеров сделал шаг вперед, и от его сильного голоса дрогнул воздух:
- Stillgestanden!*
_______________
* Смирно!
Гитлеровец на секунду приподнял глаза, но тут же вновь принялся за свое дело. Тогда Озеров, сделав еще один шаг вперед, без взмаха, но с бешеной силой ударил его кулаком под ребра. Вскинув руки, гитлеровец со стоном отлетел под ближний куст орешника, а его гармоника - еще дальше.
- Aufstehen!* - крикнул Озеров.
_______________
* Встать!
Фашист быстро вскочил, вытянулся у куста орешника, испуганно вытаращив глаза.
- О, и дылда! - долетело из ближних кустов.
- Имя? - неожиданно спросил Озеров по-русски. - Фамилия?
- Курт Краузе, - крикнул пленный.
- Ага, вы и по-русски понимаете, - заметил Озеров. - Видите? - сказал он, обращаясь к майору Волошину, но, судя по всему, желая, чтобы его слышали и солдаты, выглядывавшие из кустов. - Когда фашистов начинаешь бить, спесь и наглость слетают с них, как шелуха, и они становятся тем, что они есть. - Он повторил, рубанув воздух рукой: - Бить их надо! Бить! Тогда они поймут, с кем имеют дело!
- Немецкая армия непобедима! - сказал Курт Краузе. - Вы не можете нас бить!
- Вот как! - Теперь уже Озеров, посветлев лицом, презрительно смотрел на гитлеровца. - А разрешите спросить: почему вы оказались на земле? Вас сбил наш летчик?
Курт Краузе молча опустил чуб.
- Вы прикрывали колонны, которые идут по большим дорогам к переправе, - сказал Озеров. - Это мы знаем. Может быть, скажете, что это неправда?
- Нет, это правда, - ответил Краузе.
- Когда они должны быть у переправы?
- Завтра утром.
- Не врать! - крикнул Озеров.
Майор Волошин давно стоял позади. Он торопился дать последние указания Лозневому и скакать дальше - к реке Вазузе. Решив побыстрее закончить допрос, он выступил вперед, переспросил:
- Значит, завтра?
- Завтра утром, - повторил Краузе. - Так мне известно.
- Ну, все! - властно распорядился Волошин. - Конец!
Курт Краузе дрогнул.
- Вы меня убьете? - спросил он тихо.
- Убивать? Зачем? - презрительно сказал Озеров. - Нет, вы еще поживете. Вам будет предоставлена возможность дожить до поражения вашей фашистской Германии. Вы еще...
- Озеров, все! - крикнул Волошин. - Довольно!
Подозвав Лозневого, который все время стоял под дубом, пряча под козырьком глаза, Волошин спросил:
- Где они... твои бойцы эти?
- Здесь, товарищ майор!
- Сюда!
Из кустов орешника вышел сержант с винтовкой, а за ним - четыре бойца. Сержант был высокого роста, немного сутулый, угрюмого лесного вида, - такому только бродить за зверем по тайге. Не по годам, а скорее по выправке да по смелости взгляда, какой поднял сержант на командира полка, можно было безошибочно определить, что он давно в армии и привык к суровой солдатской службе.
- Фамилия? - спросил его Волошин.
Выждав секунду, не отрывая от командира смелых карих глаз, сержант ответил не спеша, не повышая голоса:
- Юргин, товарищ майор.
- Сибиряк, что ли?
- Угадали. С Енисея.
- Он отстреливался?