Но и тут западное правительство потерпело новую неудачу. Отпечатанные тюки «валюты» были конфискованы на вокзале берлинской полицией, и в Митаву было привезено только сорок пудов денег. Денежные знаки стоимостью в 5 и 10 марок были присланы позднее в полуготовом виде и заканчивались печатанием уже в Митаве в типографии Штефенгагена.
Но и этого количества денег было более чем достаточно, так как «аваловки» население брало только под страхом тюрьмы или расстрела.
Так как другим доходным делом всякого послереволюционного правительства являлись почтовые марки, то западное правительство решило обзавестись и собственными почтовыми марками. Но монополию на печатание марок получили от полковника Бермондта «посторонние люди», генерал Давыдов и инженер Кампе, которые на уже готовых латышских марках только допечатали церковные восьмиугольные кресты. Эти марки были отвезены в Берлин и проданы там коллекционерам по весьма высоким ценам. Когда запас латышских марок иссяк, Давыдов и Кампе отпечатали новые марки различного достоинства с восьмиугольным крестом и Ильею Муромцем.
Были изготовлены также и флаги: сине-бело-синий фон, в левом углу – маленький русский национальный флаг, посредине – русский герб, в центре которого помещались три отдельных герба – Лифляндии, Курляндии и Эстляндии.
Таким образом, налицо были все принадлежности, чтобы выступить в поход. Остановка была только за предлогом. И предлог, в сущности, был.
Предлог для ухода из Курляндии
Продолжались ли переговоры Юденича с Бермондтом после образования западного правительства, неизвестно, но надо полагать, что происходили, потому что, начав наступление на Петроград, генерал Юденич, игнорируя «Западную армию» в целом, издал «приказ корпусу имени графа Келлера», гласивший:
«Северо-Западная армия четыре месяца дерется с большевиками в неравном бою; дралась голая, голодная, без денег, плохо вооруженная и часто без патронов; жила тем, что отбивала у красных. Теперь эта доблестная армия получила все: вооружение, снаряжение, обмундирование и деньги. Вы тоже были в бедственном и тяжелом положении. Но за эти четыре месяца вы не были в сплошных боях, хотя теперь вы одеты, обуты, исправно получаете жалованье, имеете продовольствие и вооружены.
Северо-Западная армия ждет вас к себе, ждет с нетерпением. Она верит, что вы придете, поможете и нанесете тот жестокий удар, который сокрушит большевиков под Петроградом. Вы вместе с Северо-Западной армией возьмете Петроград, откуда соединенными усилиями пойдете для дальнейшего освобождения родины. Родина давно ждет вас, она исстрадалась, последние силы ее на исходе. Поспешите, ибо «промедление времени – смерти подобно».
Приказываю: немедленно всем русским офицерам и солдатам корпуса имени графа Келлера выступить в Нарву под командой командующего корпусом полковника Бермондта и оправдать надежды Северо-Западной армии и нашей исстрадавшейся родины.
Главнокомандующий войсками Северо-Западного фронта
Генерал от инфантерии Юденич».
Таким образом, казалось бы, что предлог для выступления из Митавы имелся, но этот предлог, конечно, не устраивал ни Бермондта, ни его правительство. К тому же Юденич этим приказом не признавал ни Западной армии, ни ее главнокомандующего, а обращался только к корпусу графа Келлера и командиру этого корпуса полковнику Бермондту. Поэтому, как выяснилось впоследствии, приказ этот был скрыт от войск, и налицо, следовательно, имелся третий случай неподчинения генералу Юденичу.
Конечно, этот новый отказ не был секретом ни для латышского правительства, ни для штаба латышской армии, ни для германского консульства в Риге, прекрасно осведомленного о всех мероприятиях латышского правительства на случай войны с Западной армией, 80 процентов которой состояло из германских солдат и начальником штаба которой теперь был назначен генерал Бишоф, начальник германской Железной дивизии.