Старик прищурился и сосредоточенно вгляделся в глубину дворика. Его голос упал почти до шепота.
- Это не похоже на память о старой боли. Ее можно заставить уйти, ты знаешь. Это та боль, которая не уходит, боль, которую чувствуешь, не зная ее причины. Она глубоко засела в черепе и не прекращается. Она появилась вскоре после того, как могила была засыпана землей. - Старик слабо покачал головой. - Может быть, она не кончится вовсе.
Через несколько минут Доэни вернулся, выбежав из аркообразного входа. Такая неожиданно энергичная походка была нетипичной для полных людей типа Финтана. Старик слабым движением отдал ему честь, когда тот остановился.
- Они сейчас заедут за отцом Майклом и мальчиком, - отрывисто сказал Доэни. - Будут здесь через минуту. Старина Барри, наверное, развлекал тебя какой-нибудь историей?
Джон кивнул.
Доэни потрепал старика по плечу.
- Пойдем к выходу, Барри. Помашешь рукой, когда они приедут, а мы подойдем потом.
Доэни заговорил с Джоном, не сводя глаз со старика, тяжелой походкой удаляющегося от них.
- Некоторые из них живут надеждой на месть. - Он бросил быстрый взгляд на Джона. - Некоторые пребывают в отчаянии, а кто-то пытается забыться в сомнительных удовольствиях, которые можно найти, - алкоголь, наркотики, отвратительные пародии на секс без всякой надежды на потомство. - Доэни кивнул в сторону старика, занявшего свой пост посередине арки и сосредоточившего внимание на правой стороне. - Барри хочет только одного встретить Безумца и задать один-единственный вопрос: "Ты удовлетворен тем, что сделал?" - И снова Доэни пристально посмотрел на Джона. - Большинство из нас здесь не знает усталости. - Он прокашлялся и вместо того, чтобы сплюнуть, сглотнул слюну. - Мы находим много путей, чтобы сбежать от реальности. Если кто-нибудь заставит нас сталкиваться с ней лицом к лицу каждый день, то мы просто сойдем с ума.
На небольшом расстоянии, со стороны улицы, послышалось громыхание нескольких велосипедов. Старик наклонился вперед, отвлеченный этим звуком.
- Месть О'Нейла, я полагаю, была своего рода попыткой убежать от реальности, - сказал Доэни. - А террористы с бомбой, надругавшиеся над ним, решали те же проблемы. - И опять он посмотрел на Джона странным тяжелым взглядом. - Ты можешь найти даже некоторую симпатию у людей к этому бедному Безумцу, О'Нейлу.
У Джона першило в горле, и он не мог отвести взгляда от глаз Доэни.
- Если у вас нет альтернативы отчаянию, то мир может взорваться, задумчиво продолжал тот. - Мы имеем только ролевые модели наших отцов, примеры церкви, государства и семьи - яростные, разгневанные, болезненные. - Доэни повернулся к выходу. - О, вот и они, наконец.
Джон посмотрел вперед и увидел, как старик машет им рукой. Оливково-зеленая бронированная машина уже была ясно различима в арочном проходе позади него.
- Когда доберешься в Киллалу, - сказал Доэни, - попросишь их, чтобы дали тебе какую-нибудь новую одежду, вещи, которые тебе подойдут. Тебе, по крайней мере, нужно чувствовать себя комфортно.
Направляясь в бронированной машине в Киллалу, Джон вновь и вновь возвращался к этой странной сцене во дворе клиники... старик, Доэни... Это было похоже на театральное представление, подготовленное только для него. С какой целью? Была ли это еще одна облава на О'Нейла?
О'Нейл-Внутри оставался неподвижным. Ни вздоха, ни шепота, ни даже отзвука рыданий. Не было воя, подобного вою покинутой собаки. Этот вой был самым ужасным из всех звуков.
Старик во дворике продолжал пребывать в беспокойном состоянии. Джон почувствовал, что этот человек ему симпатичен. Подобную симпатию он испытывал и к О'Нейлу. Оба эти человека испытали страшное чувство утраты. Интересно, что здесь делает этот бедный старик? Охраняет дверь? Наверное, выполняет мелкие поручения Доэни. Старается украсить чем-нибудь свои дни до тех пор, пока не умрет... в одиночестве. Джон не мог представить себе в Ирландии ни стариков, подобных этому, ни молчаливых мальчиков, могущих выполнять такую работу.
Слезы скатились по его щекам. Он закрыл глаза, пытаясь их смахнуть, а когда открыл, то увидел пристальный взгляд отца Майкла, брошенный поверх спинки сиденья.
Джон похлопал по сиденью рядом с ним.
- Садитесь ко мне, отец.
Осторожно, пытаясь не разбудить безмятежно спящего мальчика, отец Майкл встал, неловко ударившись о Джона, и, потеряв равновесие, упал на место рядом с ним, когда машина делала крутой поворот.
- Что с тобой, Джон? - спросил священник.
- Выслушаешь ли ты мою исповедь, отец? - прошептал Джон.
"Это, наконец, случилось", - подумал отец Майкл. Предчувствие этого момента не оставляло священника с того времени, как он впервые увидел Джона возле озера - эта странная совершенно лысая голова, измученное лицо, покрытое теперь бородой... но глаза все еще горят ужасным огнем.
- Да, конечно, - произнес отец Майкл.
Джон подождал, пока священник найдет свой чемодан под сиденьем и подготовится к старинному ритуалу. Джон чувствовал себя спокойным, более спокойным, чем помнил себя с тех пор... с тех пор... Впрочем, у него никогда не было такого спокойствия.
Отец Майкл наклонился к нему.
- Сколько времени прошло с момента твоей последней исповеди, сын мой?
Этот вопрос очень смутил Джона. Он вообще никогда не исповедовался. Джон Гарреч О'Доннел никогда не произносил тех слов, что сейчас были готовы сорваться с его языка. И вот он говорит их:
- Прости меня, отец, за то, что я согрешил.
- Да, сын мой. В чем заключается твое прегрешение?
- Отец... у меня внутри Джон Рой О'Нейл.
На лице священника появилось озадаченное выражение. Он хрипло прошептал:
- Ты... ты О'Нейл?
Джон пристально посмотрел на отца Майкла. Почему он не понимает?
- Нет, отец. Я Джон О'Доннел. Но О'Нейл находится внутри меня.
Глаза священника расширились, в них появилось изумление и растерянность. Его обучал психологии квалифицированный иезуит, отец Амброз Дрейфус, доктор и эксперт по Фрейду и Юнгу, Эдлеру и Райху, а также по многим другим. Концепция шизофрении также была знакома отцу Майклу. Но это! Это ненормально... опасно...
Однако привычки священника взяли верх над эмоциями.