Тот взял сумки Джона и приветствовал его на английском.
- Добро пожаловать, сэр. Добро пожаловать.
Вестибюль благоухал едким инсектицидом.
Оказавшись в своей комнате, Джон выложил смену одежды на утро и пощупал свой живот. Больно. И ощущается некоторая припухлость.
"У меня нет времени болеть".
Воздух в комнате был угнетающим, слишком теплым и с затхлым запахом. Джон задернул шторы на двух высоких окнах, выходивших на авеню Сент-Оноре, и повернулся, чтобы обозреть свое жилище. Скучные зеленые с серым цветочные узоры на обоях. Ему было слышно, как неподалеку скрипит и лязгает устаревший лифт. Комната не была точно квадратной, она имела форму трапеции - с кроватью, стоящей у широкого конца. Дверь в крохотную ванную комнату открывалась в одном из углов узкого конца. Ко входу можно было добраться, обогнув тяжелый комод. Что до шкафа, то это было гигантское мебельное чудовище из темного дерева - с выдвижными ящиками в центре и отделениями для вешалок по обе стороны за скрипучими дверьми. Нижний ящик, выдвинувшись, открыл под собой узкое пространство. Джон положил туда свой бумажник, паспорт и дорожные чеки. Потом задвинул ящик на место.
"Я закажу в номер какой-нибудь суп".
При этой мысли Джон почувствовал, что съеденное ранее поднимается из желудка. Он едва успел добраться до ванной, где его вырвало в туалет. Он вцепился одной рукой в умывальник, желудок его содрогался и содрогался.
"Проклятье! Проклятье! Проклятье!"
Джон подсознательно испытывал страх, что подхватил в своей лаборатории "Бродягу", случайное ответвление его безупречно сработанной чумы. Нечто, не замеченное в погоне за успехом.
Немного погодя он с трудом поднялся на ноги, ополоснул лицо над умывальником и спустил воду. Ноги его дрожали от слабости. Джон пошатываясь вышел из ванной комнаты и бросился вниз лицом на постель. Она пахла каустическим мылом, в нос ударило рвотной вонью.
"Не вызвать ли мне врача? В Американском госпитале должны быть весьма компетентные врачи".
Но, вероятно, врач сможет его запомнить. И пропишет антибиотики. Джон задумался над тем фактом, что сам придал своей чуме способность питаться антибиотиками.
"Что если это "Бродяга" из лаборатории?"
Джон с трудом, чисто волевым усилием, поднялся на ноги, положил свою драгоценную сумку на дно платяного шкафа и закрыл скрипучую дверь. Он на мгновение прислонился к прохладному дереву, пытаясь восстановить силы. Оттолкнувшись от шкафа, Джон упал спиной на кровать и расслабленно натянул на себя одеяло. Рядом с изголовьем был выключатель. С третьей попытки Джон смог до него дотянуться. Темнота поглотила комнату.
"Не сейчас, - подумал он. - Пока нет".
Джон не заметил, когда заснул, но когда открыл глаза, по краям оконных занавесей пробивался дневной свет. Он попытался сесть, но мышцы отказались подчиняться. Его охватила паника. Тело было холодным и насквозь промокшим от пота.
Медленно, сконцентрировав силу воли, Джон выпростал одну руку и ощупью отыскал телефон.
Оператор, думая, что ему требуется прибрать в комнате, послал горничную-испанку. Это была крепкая пожилая женщина с крашеными волосами и толстыми руками, мускулы которых были обтянуты тугими рукавами.
Воспользовавшись своим собственным ключом, она влетела в комнату, поморщила нос от густого запаха рвоты, углядела обессиленное лицо Джона под смятым покрывалом и сказала на английском с изрядным акцентом:
- Вы желать доктор, сеньор?
Задыхаясь после каждого слова, Джон ухитрился произнести:
- Они... слишком... дорого... стоящие...
- Все есть дорогостоящий, - согласилась горничная, подойдя и встав рядом с кроватью. Она положила прохладную ладонь ему на лоб. - У вас лихьорадка, сеньор. Это есть ужьасные французские соусы. Они плохие для жьелудок. Вам следует держаться подальше от жьирных пищ. Я прьинису вам чего-нибудь. Мы смотреть, как поживаете вы скоро, а? - Женщина похлопала его по плечу. - А я не так дорогостоящий, как доктора.
Джон не заметил ее ухода, но вскоре она снова оказалась рядом с ним с дымящейся чашкой чего-то горячего в руке. Он унюхал куриный суп.
- Немного бульона для жьелудок, - сказала женщина, помогая ему сесть.
Бульон обжег Джону язык, но вызвал чувство успокоения в желудке. Он выпил большую его часть, прежде чем снова опустился спиной на подушки, взбитые для него горничной-испанкой.
- Я Консуэла, - сказала она. - Я приду обрьатно, когда закончу другие комнаты. Вам есть лучше теперь, а?
Консуэла вернулась еще с одной порцией бульона, разбудила Джона и помогла ему спустить ноги с кровати Ей пришлось поддержать его.
- Вы пить. - Горничная придерживала его руку с чашкой, принуждая выпить весь бульон.
- Вы лучше, - сказала она, но Джон не чувствовал себя лучше.
- Сколько времени? - спросил он.
- Время сделать постель и одьеть вас в ночную одежду.
Горничная принесла снаружи кресло и втиснула его рядом с изголовьем кровати. Она подняла Джона и усадила в это кресло, где он сидел, пока она расправляла постель и сворачивала покрывало.
"Господи, какая она сильная", - подумал Джон.
- Вы скрьомный мужчина, - заявила женщина, стоя перед ним подбоченясь. - Мы раздеваем только до нижнего белья, а? - Она хихикнула. - Не надо крьасного лица, сеньор. Я похьронила двоих мужей. - Горничная перекрестилась.
Не способный к сопротивлению, едва отдающий себе отчет в происходящем, Джон был пассивен, пока Консуэла раздевала его и водворяла в постель. Простыни холодили его тело.
Она оставила занавески закрытыми, но Джон все же ясно различал дневной свет.
- Сколько времени? - выдавил он.
- Время Консуэле делать множество дрьугой работы. Я приду назад и принесу еще бульон. Вы прогольодались?
- Нет. - Джон слабо покачал головой.
Широкая усмешка осветила ее лицо.
- Вы счьастливчик для Консуэлы, а? Я говьорю на хорьошем англьийском, нет?
Он ухитрился кивнуть.
- Это счастливая вещь. В Мадриде я есть горничная для американцев. Мой первый муж есть мексиканец из Чикаго в США. Он учить меня.
- Спасибо, - это было все, что Джон был способен сказать.