– Если удастся увести половину его людей на поля, он сам с частью должен остаться здесь. Нужна будет причина. Чтобы он остался, и чтобы он вышел. Мы не в том положении, чтобы осаждать его дом.
Дон Ромес щёлкнул зажигалкой, глубоко затянулся и выпустил облако дыма.
– Я это обеспечу.
Тора кивнула.
– Нужно будет рассчитать время.
– Когда? – спросила дона Милагрос.
– Послезавтра? – предложила Тора. – Успеем?
– Да, – согласилась дона Милагрос, и они обе посмотрели на дона Ромеса.
Дон Ромес выпустил ещё одно облако горьковатого дыма, вздохнул и сказал:
– Значит – послезавтра.
Ещё через пару часов, когда всё было спланировано, сонный Джено отвёл их обратно в гостиницу. Дона Милагрос чёрной тенью скользнула между домами. Дон Ромес, проводив всех, с кряхтеньем опустился на нагретую Джено ступеньку, закурил самокрутку и сидел, пока три самых ярких звезды этого неба не поднялись над горизонтом одна за другой, отметив середину ночи.
На следующий день в городе было шумно. Утром дона Милагрос и дон Хефер сообщили человеку в шляпе о том, что начало сбора назначено на завтра. Тогда Тора и Лирна увидели его в первый раз. Они собирались после завтрака зайти в храм и были уже на ступенях, когда на улице появились доны. Тора тронула Лирну за запястье и кивнула головой в их сторону. Дона Милагрос в извечном чёрном платье, подол которого взметал белый песок, и дон Хефер – парень лет двадцати, весь в белом, как её светлая тень. Доны быстрым шагом прошли к конторе шерифа, остановились, не поднимаясь по ступеням, и сказали что-то двоим у двери. Женщина с винтовкой за плечами кивнула мужчине с бластером, и тот зашёл внутрь. Тора сделала пару шагов назад, в тень крыльца храма, и встала, прислонившись к косяку двери и скрестив руки на груди. Лирна села на ступени у её ног и принялась возиться с застёжкой на сапоге, глядя на контору шерифа из-под полей шляпы.
Человек в шляпе появился через минуту. Неторопливо вышел из дверей и встал на верхней ступеньке, откинув полы длинного плаща и положив ладони на рукоятки бластеров. Дон Хефер что-то пробормотал, дона Милагрос ждала молча. Человек в шляпе улыбнулся, не разжимая тонких губ, слегка наклонил голову и сказал достаточно громко, чтобы Тора и Лирна услышали на другой стороне улицы его неожиданно мягкий и в то же время насмешливый голос:
– Доны, какая честь.
Дона Милагрос ответила тихо. Он внимательно слушал, всё так же склонив голову и скрыв лицо под широкими полями шляпы. Потом постучал пальцами по рукояткам бластеров, кивнул и снова посмотрел на неё. Насколько Тора успела узнать дону Милагрос – та сейчас смотрела человеку в шляпе в глаза, не моргая. Он усмехнулся, пожал плечом и, прищурившись, поднял лицо к небу. На вид он был лет на десять старше Торы, с сухим, резко очерченным, скуластым загорелым лицом, прорезанным тонкими морщинами. Высокий, худой и гибкий, с длинными тонкими пальцами, он двигался плавно, и даже в его неподвижности угадывалась особая лёгкость. Тора знала эту небрежную неторопливость – так двигались те, кто мог быть молниеносно быстр. Он вдруг перестал щуриться, словно солнце больше не ослепляло его, скользнул взглядом по улице, и Тору почему-то удивил невероятно яркий голубой цвет его глаз. Лирна, умная и быстрая, склонила голову раньше, чем он посмотрел в её сторону, и яростно дёргала застёжку сапога. Тора успела пожалеть, что они не зашли в храм, но, кажется, человек в шляпе нисколько ими не заинтересовался. Но таким, как он, не надо было задерживать на чём-то взгляд, чтобы рассмотреть. Он видел всё, что ему было нужно, и Торе оставалось надеяться, что они с Лирной ничем не привлекли его внимание. Он снова взглянул на дону Милагрос и сказал:
– Хорошо. Завтра.
Тора не слышала его, но поняла по движению губ. Дона Милагрос, не задержавшись больше ни на мгновение, развернулась и быстро пошла к дому. Дон Хефер поспешил за ней. Человек в шляпе прислонился плечом к балке, поддерживавшей крышу, и смотрел им вслед. Потом покривил ртом, негромко бросил через плечо пару слов женщине с винтовкой, она хмыкнула и что-то ответила. Он коротко хрипло рассмеялся, развернулся на пятках, оттолкнувшись от балки, задержал на секунду руку на её плече, и, по-прежнему неторопливо, вернулся в дом.
– Идём, – негромко позвала Тора, Лирна поднялась со ступеней, и они зашли в храм.
Весь день они провели, наблюдая. Сначала с башни колокольни, где снова обсудили каждый завтрашний шаг, потом – бродя по городу, глядя из широких окон таверны, болтая с подёнщиками. Незадолго до сумерек Тора потёрла глаза, тряхнула головой и решительно сказала, что следует прочистить голову. Они взяли гравициклы и отъехали подальше от города, в ту сторону, где Лирна встретилась с Джено. В нескольких километрах от Милес-Ардена они остановились, оставили гравициклы и поднялись на невысокий пологий холм. Тора почти раздражённо скинула пончо и шляпу, бросила их на землю, села в тени низкорослого кустарника, скрестив ноги, вздохнула и закрыла глаза. Лирна подумала и не стала ничего спрашивать. Тора любила медитировать, повернувшись лицом к закату, прикрыв глаза и позволяя солнцу пробиваться через ресницы, размывая мир в янтарное марево. И только сейчас, когда Тора села в тени, повернувшись к солнцу спиной, Лирна поняла, насколько её измотала эта слепящая яркость белого песка и бесконечных безоблачных дней. Она опустилась на землю рядом, слушая, как успокаивается и выравнивается дыхание Торы, и когда открыла глаза, тени уже выросли втрое, до темноты оставалось около часа, а Тора только поменяла позу, теперь подогнув ноги под себя и положив ладони на колени. Но Лирна уже не ощущала напряжения, исходившего от неё раньше. Она распрямила ноги, потянулась, легла на землю, закинув руки за голову, подождала ещё немного, а потом сказала:
– Ты ничего не говоришь насчёт завтра.
Тора ответила, не открывая глаз.
– Мы всё обсудили.
– Я не про то, – возразила Лирна. – Обычно ты говоришь… ну… думать, что я делаю, помнить, что смерть нельзя отменить, взвешивать всё, оставаться спокойной, не убивать без необходимости… Ну, короче, вот это.
Она запрокинула голову, протянула руку, отломила веточку от кустарника, ободрала мягкую тонкую кожицу и прикусила веточку зубами.
– А сейчас – нет, – закончила она.
Тора открыла глаза и поморгала, фокусируя взгляд. Лирна смотрела на неё, жуя веточку, а Тора молчала, думая о том, что до сих пор, если приходилось выбирать между жизнью и смертью, она брала это на себя, но всегда знала, что рано или поздно настанет момент, когда она не сможет этого сделать. Когда её не будет рядом, чтобы закрыть Лирну собой, а у Лирны не будет другого выхода, кроме как убить. Лирна была быстрой, ловкой и хладнокровной в бою больше, чем в любой другой момент, будто именно это давалось ей без труда, легче всего. Они двигались очень похоже, часто – совершенно синхронно, а в другие моменты – подстраивая одинаковый стиль боя каждая под свои особенности: рост, сложение, опыт, восприятие. Тора меньше полагалась на зрение и слух, лучше чувствуя Силу и больше реагируя напрямую на её движение. Лирна пока что сильнее Торы опиралась на физическое восприятие, и эту разницу было видно в их движениях. Тора словно видела всё сразу, не сосредотачиваясь на чём-то отдельно, Лирна – концентрировалась на деталях, выстраивая их в общую картину и расставляя приоритеты. Иногда она упускала что-то, иногда – шла вперёд почти так же инстинктивно, как Тора, но с каждым разом – всё увереннее, точнее, и однажды она нанесёт удар быстрее, чем успеет всё просчитать, не глядя и не думая, потому что просто услышит: сейчас. И, может быть, это не выжигающее роговицу солнце заставляло Тору закрывать глаза, чтобы не видеть этого мира. Может быть, это то, что она распознала в голубых глазах человека в шляпе и в раскалённом взгляде доны Милагрос, что она слышала в завывании ветра, бросавшего белый песок ей под ноги: Лирна нашла своё место и время.