— Ты кто? — спросил он.
— Меня звать Терей.
— Это ты убил Мариэн Ларусс?
— Нет, ее я не убивал. Я убил остальных. Своими глазами видел, как Фостер заводит шланг от выхлопной трубы в машину. Но девушку убил не я.
— Тогда кто?
Она находилась поблизости. Я это чувствовал. Похоже, чувствовал и Ларусс: вон как дернул головой, словно испуганный олешек, и зашарил глазами по деревьям: что там такое, отчего мне не по себе?
— Я задал вопрос, — повторил с нажимом Киттим. — Кто ее убил?
Неожиданно по обе стороны от нас из-за деревьев вышли трое вооруженных людей. Терей уронил пистолет; впрочем, я знал, что пускать его в дело он не собирается.
Двоих из этой троицы я не узнал.
Третьим был Эллиот Нортон.
— Что-то ты, Чарли, не особо удивлен, — заметил он.
— Меня вообще сложно чем-то удивить, Эллиот.
— Даже возвращением старого друга из царства мертвых?
— У меня ощущение, что скоро ты там окажешься на постоянной основе. — Усталость не позволила мне даже толком выплеснуть гнев. — Кровь в машине — забавный трюк. Как ты теперь объяснишь свое воскрешение? Чудо Господне?
— Для меня исходила угроза от какого-то безумного негра, так что пришлось спрятаться. Вынужденная мера. А в чем меня, собственно, могут обвинить? В том, что полиция зря потратила время? В симуляции самоубийства?
— Ты убивал, Эллиот. Ты приводил людей к гибели. Ты добился выхода Атиса под залог лишь для того, чтобы твои друзья замучили его до смерти.
— Твоя вина, Чарли, — пожал плечами он. — Если бы ты лучше справлялся со своей работой, если бы заставил его все рассказать, он мог бы остаться в живых.
Я поморщился. Он задел меня за живое, но взваливать ответственность за гибель Атиса Джонса на мои плечи — это уж слишком. Один я такую ношу не потяну.
— А Синглтоны? Что ты сделал, Эллиот? Сидел с ними на кухне, попивая их лимонад, а сам дожидался, когда придут твои друзья и прикончат их, пока единственный человек, способный их защитить, моется в душе. Старик напоследок сказал, что на них напал оборотень, и полиция считала, что он имел в виду Атиса, пока того не нашли мертвым, истерзанным. Но это был ты, Эллиот. Это ты оборотень. Посмотри, как низко ты опустился.
Эллиот нервно поежился.
— У меня не было выбора, — запальчиво сказал он. — Мобли все рассказал Бауэну, проболтался как-то по пьяни. Нам он об этом не сообщил, но что я — не знаю его, что ли. И вот Бауэн нас подмял и обставил так, что мне пришлось позвать тебя. А к той поре развернулось все это. — Широким взмахом свободной руки он обвел дыру, болото, мертвецов, память об изнасилованных сестрах. — И мы… в общем, мы тебя использовали. А ты молодчина, Чарли, надо отдать тебе должное. Кстати, ты нас всех в это место и привел. Так что в могилу отправишься удовлетворенным.
— Хватит, — властно осек его Киттим. — Пусть ниггер расскажет нам, что знает, и покончим с этим навсегда.
Эллиот направил пистолет вначале на Терея, затем на меня.
— Эх, Чарли, Чарли, — сказал он с шутливым укором, — разве можно гулять по болотам одному.
— Одному никак, — согласился я и подмигнул.
Тоже шутливо.
Пуля ударила ему в переносицу с такой силой, что я услышал, как хряснули шейные позвонки. Двое его спутников попадали, не успев даже отреагировать. Ларусс застыл с открытым в изумлении ртом. Киттим вскидывал пистолет; в эту секунду Терей сшиб меня на землю. Раздались выстрелы; в лицо мне брызнула теплая кровь. Я успел заметить, как Терей, широко раскрыв глаза, срывается в яму; спустя какое-то время снизу, издалека, послышался гулкий тяжелый всплеск.
Подхватив брошенный им пистолет, я кинулся в лес, ожидая, что в спину вот-вот вопьются пули Киттима — но тот, оказывается, пустился наутек. Должно быть, последовал примеру Ларусса, который на моих глазах скрылся среди деревьев — секунда, и его след простыл.
Но оказывается, очень ненадолго.
Спустя несколько секунд он появился снова — спиной, медленно пятясь.
Я видел, как на него надвигается она, фигура в складках легкой ткани — единственном одеянии, которое способна была терпеть ее насквозь израненная плоть. Голова была неприкрыта, на лишенном волос черепе чудовищно наплывали друг на друга изувеченные черты, в которых смутно угадывалась былая красота. Целыми были лишь глаза, безумными звездами блещущие из-под раздутых голых бровей. Вот она простерла к Ларуссу руку. Жест был почти нежный — так, должно быть, отвергнутая возлюбленная прощается и прощает своего избранника. Ларусс тихонько визгнул и хлестнул ее по руке, порвав при этом кожу. Свою ладонь он с брезгливостью отер о куртку — все это машинально, высматривая, как бы сподручней обогнуть эту трухлявую уродину и углубиться в спасительный лес.
Из теней, направив Эрлу-младшему в лицо пистолет, показался Луис.
— Куда идем? — спросил он.
Ларусс замешкался между женщиной и пистолетом.
И тут она с неожиданной силой прыгнула и обвилась вокруг него, отчего упали оба, покатились и сорвались вниз, в глухую черную воду — он с воплем, она в молчании. На миг показалось, что над зияющим жерлом ямы взвилось и тут же истаяло белое облачко.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Мы возвращались к машине Луиса, по пути тщетно высматривая следы Киттима.
— Теперь ты понимаешь? — горячился Луис. — Понимаешь, что нельзя их упускать, ни одного?
Я в ответ кивал.
— Слушания о залоге уже через три дня, — говорил он. — Упорхнет твой преподобный, и ищи-свищи. Вот тогда уже точно никто из нас глаз не сомкнет.
— Все, я с вами, — сдался я.
— Точно?
— Точно, — буркнул я. — А как быть с Киттимом?
— В смысле?
— Он же ушел.
Луис лишь хмыкнул:
— В самом деле?
Киттим рванул на предельной скорости к Блю-Риджу и в пункт назначения прибыл еще затемно. Ничего, будут еще шансы, будут возможности. Пока надо отлежаться, дождаться, когда проповедника укроют в безопасном месте. А уж там маховик раскрутится заново.
Машину он оставил на полянке возле хибары; подошел, отпер дверь. В окна струился лунный свет, скудно освещая дешевую мебель, голые стены. А еще он освещал сидящего лицом к двери человека и пистолет с глушителем у него в руке. На человеке были кроссовки, тертые джинсы и пестрая шелковая рубаха, купленная на распродаже в «Файленс бейсмент». Лицо у сидящего было небритое и очень бледное. Выстрелив Киттиму в живот, он даже не моргнул. Падая, Киттим попытался вытащить из-за ремня пистолет, но человек был тут как тут и деловито стукнул Киттима рукояткой в висок. В голове помутилось, Киттим разжал пальцы, и оружие из них перекочевало в чужие руки.
— Ты кто? — сипло выдавил Киттим. — Что за хрень?
— Я-то Ангел, — ответил незнакомец. — А ты что за хрень?
Он был уже не один в поле зрения. Киттиму заломили за спину руки, надели наручники, после чего перевернули его лицом к схватившим: тому Ангелу в вычурной рубашке, двоим молодым мужчинам при пистолетах, вошедшим со двора, и старику, возникшему из глубины Киттимовой лачуги.
— Киттим, — задумчиво произнес Эпстайн, оглядывая лежащего. — Имя-то какое необычное. Ученое.
Киттим не шевелился. Несмотря на жгучую рану, в нем открылась созерцательность. Он не сводил глаз со старика.
— Помнится, так звалось племя, которому предрешено было вести последний бой с сынами света. Киттим — земные порученцы сил тьмы, — продолжал Эпстайн степенно. Он подался вперед, так близко к раненому, что мог чувствовать его дыхание. — Друг мой, надо было внимательнее вчитываться в скрижали. Там говорится, что владычество Киттима недолговечно и вскоре для сынов тьмы не останется пути к бегству.
Руки Эпстайн держал за спиной. Когда они появились, в них блеснул металлический чемоданчик.
— У нас есть вопросы к вам, — сказал Эпстайн, доставая шприц и выгоняя из иглы струйку прозрачной жидкости.
И то, что жило в Киттиме, в панике заметалось, напрасно ища выход.
Чарльстон я покинул на следующий день поздним вечером. Сотрудникам отдела обеспечения правопорядка из Колумбии, а также тихо сидящим здесь же, в допросной, Адамсу с Аддамсом я выложил почти все, что знал, утаив лишь роль Луиса и свою причастность к смерти тех двоих в Конгари. Их тела, пока я валялся лачуге, потрудился укрыть Терей, а уж болоту за его тысячелетнюю историю не привыкать прятать мертвецов. Так что те трупы не обнаружить уже никому и никогда.