— Уверен, что для торговли всем вам хватит места.
— На сегодня, да. Но когда закончится война и отпадет надобность в ауренфейских лошадях и стали, что тогда? Нет! Нас предали, и я не умру, пока мой клан вновь не обретет былые процветание и безопасность. Чарис Ихакобин создал того рекаро для меня, и я хочу получить обратно его или, взамен, любого другого. В противном случае можешь прикончить меня сейчас же, чтобы меня остановить. Выбор за тобой.
— Может быть я и изгнанник, и тет’бримаш, но я не пролью крови кирнари, — процедил Серегил сквозь зубы. — Даже твоей. Да известно ли тебе, что такое эти рекаро на самом деле? Очищенная кровь Великого Дракона, создавшего нас, та, что течет в жилах немногих избранных, называющих себя Хазадриельфейе. Вот что ты осмелился продавать в нечистые руки людей, подобных Ихакобину!
— Каждый делает для своего клана то, что может.
Подавив в себе желание как следует тряхнуть старика, Серегил достал светящийся камень, кинул его на постель и обрезал шнуры у кроватного балдахина. Косточки Улана, когда Серегил связывал его, были на ощупь хрупкими, как былинки. И пока Серегил делал своё дело, он постоянно чувствовал на себе обжигающий взгляд старика. Это немного выбивало из колеи.
— Ты глупец, Серегил-и-Корит! С этим уже готовым рекаро, у меня было бы всё необходимое для того, чтобы спасти свой народ. И никому не пришлось бы страдать.
— За исключением рекаро.
Да кто знает, что там, в этих чёртовых книгах, и что нужно для того чтобы создать эти эликсиры? Припомнив рассказы Алека, о том, как поступали с Себранном и его предшественником, Серегил подавил невольную дрожь. Он представил себе Себранна… Как тот играет с драконами, как скидывает ненавистные башмаки, как карабкается к нему на колени, словно обычный ребенок…
— Так цена же смехотворна! — прошипел Улан.
— За всё однажды воздастся, старик! Тебе бы проводить остатки своих дней, воспитывая преемника, а не мучая тех, кто слабее тебя! Каждый когда-то умрёт.
А Алек? Серегил прогнал эту мысль. Это было делом рук Себранна, а не его.
— Вам никогда не покинуть этих берегов Серегил. По крайней мере, живыми.
Серегил лишь криво усмехнулся в ответ и заткнул ему рот окровавленной тряпицей.
— Я не тот человек, Кирнари, с кем тебе пришлось бы по душе играть в эти игры.
Как только Улан был обезврежен, Серегил занялся поисками книг, постоянно чувствуя пронзительный, полный ненависти взгляд Улана, и его безуспешные попытки вырваться из своих пут.
Кровать была сделана из полированных коробов, и в изголовье имелось как раз три панели. Найти потайную защёлку между их узкими зазорами и, поддев кончиком ножа, сдвинуть вверх, оказалось делом нескольких секунд. Средняя панель отвалилась, представив взору три книги, аккуратно втиснутые в пыльную нишу. Книги были большими и тяжеленными, так, что холщовая сумка Серегила, прихваченная им в рассчете всего на одну, оказалась для них в натяг. Забрав свой камень, он мельком глянул на Улана и ощутил едва ли не наслаждение от его яростного взгляда, брошенного в ответ.
— Я, конечно, не жду, что на этом всё между нами закончится, Кирнари. Но в следующий раз, когда ты явишься за нами, я не буду столь же милосерден.
Сунув свой камешек обратно в сверток с инструментами, он подошёл к двери, прислушался на пару мгновений.
— Прощай, Улан-и-Сатхил. И молись Ауре, чтобы наши дороги снова не пересеклись.
Увидев темный силуэт, соскользнувший вниз по веревке, Алек выдохнул с невольным облегчением. Он оставил Микама в тени укрытия, а сам прокрался к нему навстречу.
Нашёл? — спросил он жестом, заметив увесистую сумку на боку Сергила. Серегил кивнул и показал три пальца, затем просигналил в ответ: уходим, быстро!
Вместе с Алеком и Микамом они вернулись на аллею, где их поджидал Ризер с их лошадьми.
— Удачно? — спросил Микам, тоже заметивший сумку.
— Да. Но Улан меня видел, и, полагаю, новая компания не заставит себя долго ждать.
— Нам следует оставить лошадей, — сказал Ризер. — При случае украдем себе других. Я именно так и сделаю. В это ночное время лошади наделают слишком много шума, и они слишком заметны.
— Пожалуй, что так, — сказал Серегил и направился к узкому переулку в дальнем конце аллеи.
Когда — очень скоро — дверь отворилась вновь, Улан решил, что молодой боктерсиец всё-таки вернулся, чтобы убить его. Но то оказался Илар, державший в руке ночной светильник, прихваченный из коридора. Лицо его было пепельно-серым, а скулу украшал внушительных размеров синяк.
— О, Аура! Кирнари! Простите меня! — подбежав к кровати, он вытащил у Улана кляп и принялся развязывать шнуры, стягивавшие его руки.
— С тобой он тоже справился?
— Да, — Илар уткнулся в веревки, которыми были связаны лодыжки Улана.
В комнату ворвались капитан Урьен и несколько его людей.
— Кирнари! Во имя Света! Я Вас подвёл!
— Именно так, капитан, — со вздохом ответил Улан, когда Илар помог ему усесться. — Сюда проникли грабители. Они украли три самых редких и наиболее ценных книги. Такие большие…, не ошибешься, когда увидишь. Поднимай пленимарских ищеек. Пусть четверо из них направляются к воротам и в гавань. Пусть скажут, что ищут рыжеволосого северянина с тремя его рабами. Похоже, они следили за мной в городе. При первом же известии, скачи за ними немедля! Возьмёшь всех своих людей. Мне нужны эти книги обратно, а также голубоглазый раб. Он должен остаться в живых!
Выкрикивая на ходу приказы, Урьен выскочил вон, уводя за собою людей.
Илар остался стоять позади, теребя край рукава и не решаясь двинуться к двери. Он весь дрожал.
Улан пригвоздил его грозным взглядом.
— Скажи мне, Илар. Откуда это Серегил узнал, где находятся книги?
Младший упал на колени, закрыв руками лицо и замер в мертвенной тишине.
— Ясно. Ну что ж, отлично. Отправишься вместе с Урьеном, проследишь за книгами. Не поручусь, что Серегил не успел подменить их фальшивками, припрятав нужные. С него станется.
Илар поднял глаза со смешанным чувством обреченности и благодарности.
— Я всё сделаю, Кирнари! Сможете ли Вы хоть когда-нибудь простить мне мою слабость?
Улан удостоил его ещё одним, более долгим взглядом, пока Илар снова совсем не сник.
— Возвращайся с книгами. Или не возвращайся вовсе.
Дни, потраченные на разведку местности, не пропали даром. Серегил пробирался по темным улицам, уверенно двигаясь в сторону побережья. Но этой ночью было что-то очень много охраны, а на берегу не оказалось ни одной лодки, которую можно было бы легко стянуть. Стражники того или иного рода оккупировали каждый причал.
В тени мелочной лавки Серегил, Ризер и Алек повязали свои вуали и опустили на глаза капюшоны.
— Можем попробовать просто пройти на дурачка, — предложил Ризер.
— Самое последнее, что стоило бы сделать, но всё же можно попытаться, — ответил Серегил.
— Вы трое остаётесь здесь, — сказал Микам. — Пойду, посмотрю, что можно придумать.
И они втроём принялись наблюдать из укрытия, как Микам общается сначала с одним охранником возле причала, затем — с другим. Он уже направился к третьему, когда откуда-то выскочил всадник, высоко держа зажженный факел.
— Эй, вы все! — закричал он, и голос его эхом покатился вдоль побережья. — Я разыскиваю четверых беглецов — огромного северянина и трёх его рабов. Это воры, за их головы обещано хорошее вознаграждение.
То был не ’фейе. Но и не тот шпион, что преследовал их в первый их день в Риге. Похоже, деньги Улана привлекли на его сторону некоторых пленимарцев.
— Проклятье! — выругался Серегил. — Ну вот и конец всему.
— И Микама теперь видели! — прошептал Алек.
Если бы Микам вдруг побежал, или хотя бы прервал своё занятие, он, скорее всего, навлек бы на себя подозрения. Но он преспокойно отправился дальше, и Серегил увидел, как возле пятого причала из его рук перекочевали монетки. Микам помахал страже и преспокойно пошёл обратно, в лабиринт улочек у изголовья гавани.