Ихали приготовила в кухне ванны, и Алек был вынужден запрятать поглубже свою скромность, позволив слугам поухаживать за собой так же, как за остальными. Себранн оставался спокойным, пока миловидная девушка осторожно смывала губкой кровь с его личика и груди, однако при этом он не отпускал руку Алека. К тому времени, как они вернулись в свою комнату, от беспорядка после драки не осталось и следа. Ковра тоже не было.
Едва они устроились в свежезастланной постели, и Себранн примостился между ними, в комнату вошёл Микам.
Серегил, оторвавшись от Алека, со стоном откинулся на подушку.
— Всё ещё болит рана, которую лечил Себранн? — поинтересовался Микам.
— Слегка. Его цветы, конечно, творят чудеса, но исцеление происходит не так уж мгновенно.
Микам немного помолчал, задумчиво глядя на Себранна.
— Как считаете, он не мог бы что-нибудь сделать с моим проклятущим протезом?
— Вполне вероятно, — сказал Алек.
На их ночном столике кто-то оставил чашу воды. Он вручил её Себранну.
— Покажи ему шрамы, Микам.
Микам стащил с себя кожаные штаны и продемонстрировал огромный длинный рубец, оставленный дирмагносомна задней поверхности его бедра и икры.
— Давай, помоги ему, Себранн, — попросил Алек. — Можешь вылечить его ногу?
Себранн соскользнул с кровати и выдавил в чашу кровь из своего рассеченного пальца. У него получилось сразу несколько цветков.
— Интересно, почему он не пытался лечить его раньше? — спросил Серегил.
— По-моему, ему безразличны старые раны, — ответил Алек, протянув свою левую ладонь с круглым блестящим шрамом посередине. — Он никогда не обращал внимания на него. Та девочка, которую он вылечил первой, страдала от гангрены ноги, и ты сегодня вечером был покрыт кровью. Не знаю… быть может он чувствует запах? Ну как, помогает, Микам?
Себранн уселся в сторонке. Микам согнул ногу, затем встал.
— Клянусь Пламенем, сынок, так гораздо лучше!
Рубцы никуда не исчезли, однако было ясно, что Микам теперь мог пользоваться ногой гораздо свободнее, чем раньше. Он подхватил Себранна и поцеловал его в нос, затем уложил на постель к Алеку.
— Ну всё, этой ночью мне не до сна. Если вы оба не против, я немного посижу тут.
— Что до меня, я не возражаю, — сказал Серегил зевая. — С меня достаточно волнений на одну ночь.
На следующий день Серегил и Микам в сопровождении людей Риагила отправились продолжать поиски вдоль линии побережья. Сразу после полудня на дальнем конце залива к западу от города они наткнулись на брошенный баркас. Он был скаланской работы. Остатвив гедрийцев обследовать местность, Серегил и Микам отправились обратно к дому клана, пребывая в глубокой задумчивости и разочаровании.
— Ну и какие мысли? — задал вопрос Микам, когда они оказались возде дома.
— Лодку могло унести с какого-нибудь военного или торгового корабля скаланцев, из тех, что бросают здесь якорь. Либо это могло быть сделано для отвода глаз… чтобы сбить нас с толку.
— Я все же полагаю, что убийцы прибыли из Пленимара.
— Я тоже, но как они добрались сюда? По воздуху?
— Важно не это. Кто их послал?
— Очевидно кто-то, кто знает про Себранна. Семья алхимика? Владыка?
— Владыка? Если это правда, мой друг, вы на сей раз действительно влипли, и по самое дальше некуда!
— Тогда будем надеяться, что я ошибаюсь. И всё же…, — Серегил потёр заживающую рану на своём боку. — Ихакобин знал секрет их создания. Что, если есть и ещё кто-то?
— И этот кто-то, возможно, знает, что из себя представляет Себранн.
Серегил пошёл дальше молча, сцепив руки за спиною. Было слишком похоже на то, что им не удалось окончательно сбежать… А это означало, что оставаясь здесь, они будут постоянно подвергать себя опасности.
ГЛАВА 4
Видения
ВСЕГО НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ скачки по холмам, и Сенет Метрил Денэт Хазадриель, кирнари Хазадриэльфейе, и ее свита очутились возле маленькой хижины колдуна рета’ноев, что находилась в ясеневой роще на краю горной деревушки. Сенет отправилась в путь с рассветом, едва позавтракав, а теперь полуденное солнце ярко полыхало на склонах скалистых гор, обрамляющих Перевал Дохлого Ворона. Хижина была маленькой и круглой, из ивовых прутьев, оплетенных лозой и покрытых растянутой оленьей шкурой. Ничто не указывало на то, что Турмай здесь, разве только тонкая струйка дыма, поднимающаяся из отверстия в центре крыши.
— Оставайтесь здесь, — скомандовала Сенет своим спутникам и, подойдя к низенькой двери, подобрала полы своего плаща и туники, надетых поверх верховых штанов и на четвереньках вползла в полумрак колдовского жилища.
После яркого света, отраженного снегом, она на несколько мгновений почти ослепла, не видя ничего, кроме полоски света, падающей через дымоход на тлеющий под ним очаг.
— Добро пожаловать, Кирнари, — поприветствовал её колдун.
Теперь она смогла разглядеть и его, сидящего, скрестив ноги и в одной лишь набедренной повязке из грубой ткани по другую сторону от очага.
— Спасибо за хорошие вести, друг мой.
Здесь было жарко, как в бане. Она скинула свой меховой плащ и уселась на гору шкур напротив колдуна, отделенная от него очагом.
Глаза Турмая были закрыты, а сгорбленная фигурка его столь неподвижна, что казалось, он и не дышит вовсе. Седые кудрявые космы его не колыхаясь, свисали ниже плеч.
Она уже видела эти колдовские знаки, покрывавшие руки и лицо колдуна той ночью, когда её подруга Белан Талия привела его к ней. Ночью, когда к ним обоим пришло видение о тайан’джиле, — том самом «бледном ребёнке», как колдун назвал его — и находящемся где-то на самом юге. В месте, где находиться тайан’джилу совершенно не подобало.
На полуобнаженном теле колдуна она могла разглядеть замысловатый рисунок из магических знаков, покрывающий его грудь и плечи. Ещё больше знаков покрывало голени, подобно узору на у’лу, мирно покоящемся у него на коленях.
За свою долгую жизнь Сенет повидала немало рета’ноев. Только их мужчины-колдуны использовали у’лу — длинный, затейливо расписанный рог из выдолбленного молодого дерева. Каждая роспись была уникальна, общим был лишь чёрный отпечаток руки, обычно расположенный где-нибудь на отполированном древке.
Должно быть, Турмай совсем недавно играл на нём, потому что воздух ещё вибрировал ретан’ойской магией, обволакивая, наподобие аромата благовоний.
Это было получше, чем запахи самого жилища: пота и вонючих шкур, кислого молока и вяленого мяса и тела, похоже обходившегося без ванны с самой весны.
— Трудна ли была дорога, Кирнари?
Не успела Сенет и рта раскрыть, как возле очага, низко склонившись, появилась Белан Талия.
— Так что вы узнали, друг мой? — вопрос прозвучал для обоих.
Белан была пророчицей, что было редкостью для их рода и, скорее всего, являлось следствием смешения крови. На редкие браки с рета’ноями теперь смотрели чуть более терпимо, ибо этот горный народец доказал свою закрытость от всех, оберегая границы долины столь же ревностно, как и фейе, если даже не более. И при всём этом породниться с чужаками? Это было невероятно и строжайше запрещено.
— Тайан’джил в Ауренене, — ответила Белан.
И Белан и Турмай не прекращали свои поиски с тех самых пор, как к ним пришли первые видения о тайан’джиле.
— В Ауренене? Вы хотите сказать, что ауренфейе сумели создать это существо?
— Кто знает, Кирнари? Нам лишь известно, что оно там.
— Где именно в Ауренене?
Колдун, наконец, открыл глаза, и она увидела, что они были покрасневшими и налитыми кровью.
— Я могу показать Вам, но мне неведомо название этого места.
Он поднес к губам навощённый мундштук у’лу, и заиграл, раздувая щеки.
Рог был почти четыре фута длиной, а потому ему пришлось отодвинуться, чтобы конца инструмента не коснулся огонь.