— Не знаю, где вы людей найдете. Лично я пастухом больше работать не буду. — Степан посмотрел на Тамару, словно хотел еще что-то сказать, но передумал, ушел, с силой хлопнув дверью.
Урэкчэнов с досадой швырнул ручку на стол, та скатилась на пол. Но он не обратил на это внимания, с грохотом отодвинул стул, вышел из-за стола, начал ходить из угла в угол, будто зверь в клетке.
— Я и директору совхоза, и управляющему говорил об этих проклятых седлах…
— Да, сейчас не каждый умеет их делать, — вздохнула Тамара.
— Молодые не умеют! И не хотят учиться! А старики…
— Скоро оленьи седла у нас из синтетики будут. Всех обеспечим.
— Откуда знаешь? — оживился Урэкчэнов. — В газетах читала?
— Нет. Просто я уверена в этом, — заулыбалась Тамара. — Должен же быть какой-то выход…
— Скоро! Фантазия это! Нам седла сегодня нужны. А где их взять?
— Архип Степанович, мы рождены, чтоб сказку сделать былью…
— Брось, Тамара, лекции мне читать. Занимайся лучше такими, как Степан, чтобы не бежали от оленей… А! — воскликнул вдруг заведующий так громко, что девушка даже испугалась. — Ведь дед Семен прилетел! Жена у меня вчера вернулась, видела его в аэропорту. Хочет, говорит, сразу в стадо поехать. Тамара, я к управляющему!
2
— Вот человек! — восхитился Мэтин Петрович, услышав от Урэкчэнова о старом Семене. — Хочет сразу в стадо поехать? Это бы хорошо было!
— Хоть бы сделал нам несколько седел. Мы еще вчера об этом говорили, помните?
— О седлах помню. Попрошу деда зайти к нам, может, уговорю. Еще что у тебя?
— Мэтин Петрович, мне срочно оленевод нужен, — тихим, сдавленным голосом проговорил Урэкчэнов и тяжело вздохнул.
— Как же так? Ведь мы вместе бригады укомплектовывали? — удивился управляющий.
— Степан приехал из шестого стада. Отказался работать. Я изо всех сил пытался его образумить, но ничего не вышло. В город, говорит, уеду…
— Да? А с чего это вдруг? В чем причина, как он все объяснил? — Управляющий нахмурился и недоверчиво посмотрел на Урэкчэнова.
— Парень он молодой, современный, ему подавай все готовое. Нет готового — работать не будет. Вот и вся причина, — снова вздохнул Архип Степанович.
Управляющий помолчал, обдумывая услышанное и что-то прикидывая в уме. Покосился на Урэкчэнова.
— Ты вот что, Архип Степанович… — Адитов опять помолчал, — поговори-ка еще раз с парнем, объясни ему…
— Пока я буду этого типа уговаривать, волки там такой беды натворят… Не расхлебать после…
— И все же поговори! — жестко прервал его управляющий. — Сегодня же!
— Я плохой агитатор, Мэтин Петрович. Пусть катится ко всем чертям, — резко ответил Урэкчэнов. — Нянчиться тут со всяким!
— Каждый руководитель обязан быть агитатором.
— Если мы все начнем агитацией заниматься, лодырям в ножки кланяться, руководить некогда будет! Руководитель должен приказывать, а остальные выполнять.
— На одних приказах далеко не уедешь, — возразил Адитов.
— Уговорами тоже ничего не добьешься…
— А ты не уговаривай, убеждай. Убеди того же Степана вернуться в бригаду. Если хочешь, понимай это как мой приказ! Тебе нравится, когда приказывают, вот и действуй!
Урэкчэнов резко поднялся, зло глянул на управляющего и, ничего не сказав, поспешил к выходу…
3
— Яв укчэнэс. Здравствуй, что нового? — тихо поздоровался дед Семен. — Зачем звал старика?
— Здравствуй, абага![2] — Адитов улыбнулся, пожал его сухонькую морщинистую руку. — Садись вот здесь, — поставил стул возле печки.
— Спасибо, сынок. Спину погреть нехудо, — старик сел, степенно вытащил деревянную трубку и мешочек с табаком. Долго вытряхивал пепел из трубки, выковыривая его острием ножа, снова набил табаком и закурил. Едкий табачный дым сизым облаком поплыл по комнате. Старик придавил тлеющий табак большим пальцем правой руки и с удовольствием затянулся. Мэтин Петрович ждал, пока он покурит, делал вид, что занят делами, копался в бумагах, а сам незаметно следил за дедом Семеном.
— Ну, зачем я тебе понадобился, сынок? — наконец промолвил старик, придерживая трубку беззубыми деснами.
— Как самочувствие, абага?
— Чувствую себя хорошо. Долго лечили врачи.
— Соскучился небось по оленям?
— Не говори, сынок. Все время о них думал. И днем, и ночью.
— Ты береги себя, абага. Опять простудишься.
Глаза деда Семена озорно блеснули:
— Не хитри, Мэтин, говори прямо — зачем вызывал? Дочка пришла, сказывает, мол, вызывают в правление, — и отчего-то тихо засмеялся. Он по старой привычке называл контору совхоза правлением. Дочка его, уже пожилая женщина, работает старшим бухгалтером отделения.