– Бурдуковский, – уже ревел Унгерн и, когда этот забайкальский «квазимодо», чудовище лицом и душою, явился, приказал ему: – Связать!
С довольным видом «квазимодо» бросился за веревками и стал связывать руки капитана.
– Балда, как вяжешь!.. Под мышки вяжи, – гремел барон. – А то эта интендантская пьяная крыса плавать не умеет… И тащи его в речку. Ну, марш в речку!..
Интенданта потащили в речку, а он все время не переставал молить и утверждать, что «ни рюмочки больше не выпьет».
Сволокли капитана в воду, и он осторожно пошел к середине речки. Потихоньку чертыхался, а когда вода стала ему по горло, представление приняло трагикомический характер. Вся дивизия во главе с Унгерном стояла на берегу, а барон продолжал отдавать приказания: «Ныряй, пьянчужка!» Интендант нырял. «Еще ныряй!» Опять нырнул. «Еще ныряй!» Интендант нырнул еще, и на поверхности воды показались пузыри. «Бурдуковский, вытаскивай его, а то еще утонет интендантская крыса!»
Бурдуковский потащил за веревку и вытащил из глубины, как рыбу, несчастного капитана.
– Ну, марш к приятелям за речку! – кричал барон, и Россианов с большим трудом доплыл до берега и присоединился к компании.
Со всех ручьями текла вода, а наступала ночь, и холод становился острым и пронизывающим. «Зажгите костер, пьяницы!» – кричал им барон. «Ваше превосходительство, здесь нет ни сучочка!» – неслось оттуда. «Послать им туда топлива. Чтобы эта пьяная компания не сдохла, дежурному офицеру делать им перекличку через каждые десять минут», – отдал он приказ, круто повернулся и ушел в палатку. Наступила темная ночь. Лагерь спал, а над его сонным затишьем через каждые десять минут громко неслось:
– Капитан Россианов?
Так прошла ночь. Наутро провинившимся офицерам подали лошадей и дивизия выступила дальше. Нарушать приказ барона больше никому не хотелось.
Азиатская дивизия барона Унгерна шла форсированным маршем по Монголии, направляясь в станицу Мензинскую.
Долгое время шли лесом, который горел страшным лесным пожаром, и только узкая полоска – дорога оставалась пощаженной языками пламени. По сторонам дороги, тут и там, валялись обуглившиеся трупы лошадей – погибшие монгольские стада, палил жар, было душно, и поход казался адом. Не доходя двух переездов до стыка – поворота на Ургу и Мензу, в дивизию прискакали два монгола. Они доложили барону, что в ургинской тюрьме китайцы, по соглашению с красными, держат в кошмарных условиях сто русских офицеров, женщин и детей. Барон загорелся. Дивизия остановилась, а через полчаса в сторону Урги поскакали полковник Хатакиама и полковник Лихачев. Но что произошло с ними в дороге – знал только барон, они вернулись, и вместо них в Ургу к китайскому губернатору, знаменитому Го Сунлину, помчались монголы с приказом от Унгерна: немедленно же освободить арестованных. Дивизия направилась на стык. Там ждали ответа пять дней, но китайский генерал не отвечал, и Унгерн отдал приказ: «На Ургу! Освободить переметные сумы. Обозы остаться на месте. Поход переменным аллюром».
Быстро подскочили к Урге, заняли ургинские высоты и два раза вели наступление 24 и 26 сентября. Наступления окончились неудачно, так как при колоссальном превосходстве противника в числе, оружии, при морозе и при спешном наступлении унгерновцы цели не достигли.
Погибли люди, много было раненых и обмороженных. В лобовой атаке был ранен в грудь командир Анненковского полка войсковой старшина Циркулинский, а комендант дивизии подполковник Аауренц в руку. Дивизия после неудачи отошла на 60 верст в сторону Хайлара – на восток. Командиром Анненковского полка был назначен поручик Царьгородцев, в офицерскую сотню которого был отправлен есаул М. (автор настоящих воспоминаний) за то, что отправил письмо Унгерну с просьбой откомандировать его из обоза. Полк принял есаула М. как чина унгерновского штаба, с большим неудовольствием и подозрением. Офицеры полка что-то замышляли и обращались с новоприбывшим с осторожностью. Дивизия же переживала тяжелые дни. В течение 20 дней ни у Унгерна, ни у простого всадника не было ни соли, ни муки. Барон ходил свирепый, а интендантские чиновники прятались от него, как мыши от жестокого кота. Но барон и здесь вышел из положения. Он отправил сотню хорунжего Хоботова на тракт Урга – Калган с приказом все караваны задерживать и отправлять в дивизию. И скоро в дивизии появилось все, начиная от шелка и кончая монгольскими ножами, жареными курицами и шампанским.