В этот момент на взмыленном коне подскакал тибетец и передал Унгерну донесение от хорунжего Тубанова. Тот коротко писал: «Я выкрал Богдо-Гыгена из дворца и увез на Богдо-Ул». Барон загорелся от радости и крикнул:
– Теперь Урга наша!
Оказывается, что тибетцы открыто подошли ко дворцу Богдо, находящемуся у подножия священной горы, лихим налетом, с дикими криками напали на тысячную китайскую охрану и, пока китайцы в панике метались по дворцу, дикие всадники ворвались в последний, нашли там «живого бога», вытащили его наружу, положили через седло и ускакали. Налет был лихой, а то обстоятельство, что «живой бог» был спасен из китайского плена и находился при дивизии, имело громадное значение. Скоро весть об освобождении Богдо-Гыгена обошла все части, и на священной горе послышались раскаты русского могучего «Ура!».
Наступил новый день. Барон вызвал поручика Тастухина и приказал ему зажечь в створе Богдо-Ула и радиостанции два громадных костра. Вечером же было приказано всему отряду разжечь костры на горе из расчета один на трех. Этим обманывали китайцев. А в 12 часов ночи весь отряд, держа направление по огненному створу, пошел в сторону радиостанции на горе Мафуска, обошел ее справа, спешился и быстро двинулся в наступление на гору и на китайские казармы.
Первые китайские части были моментально сбиты. Через высокую стену казарм перелезли два всадника, отогнали караул, открыли ворота, и унгерновцы с бешеным «Ура!» ворвались в китайский гарнизон. Там стояло восемь рот, которые попытались было сопротивляться, но от неожиданности и растерянности не выдержали и бросились в сторону Маймачена. На рассвете унгерновцы повели наступление на Маймачен, но были встречены адским огнем и отошли. Барон стал проводить другой план. Две сотни он отправил в лоб, а остальные в конном строю бросились во главе с генералом Резухиным к южным маймаченским воротам, ворвались в город и здесь, пройдя сажен двести, изо всех домов, с крыш и из переулков были осыпаны градом путь и забросаны ручными гранатами. Генерал Резухин спешился и начал уличный бой. Бой самый жестокий и самый упорный. Засевших в кумирнях и домах китайцев забрасывали гранатами или поджигали, так как дрались китайцы ожесточенно. Сам знаменитый Го Сунлин успел бежать на автомобиле и прорвался в Калган. Штаб его остался, засел в доме и в течение нескольких часов засыпал пулями смежные улицы. Наконец дом подожгли, а китайский штаб полностью перестреляли.
Пока в Маймачене шел уличный бой, сотни Архипова и Хоботова ворвались в Ургу и освободили тюрьму – главная цель похода на этот город. Освобожденные были найдены в жутком положении. Тюрьма не отапливалась, окна в ней были выбиты, и русские женщины, дети и офицеры были найдены в полузамерзшем состоянии. Они были на грани смерти и, когда узнали о свободе, плакали, смеялись и целовали Хоботову ноги.
Китайский гарнизон Маймачена и Урги состоял из восьми тысяч, войска были прекрасно вооружены.
К вечеру 3 февраля 1921 г. Маймачен и Урга были совершенно очищены от китайцев. Урга была взята.
Приказ барона Унгерна был строг и точен: «За мародерство, за насилие над жителями – смертная казнь». В отношении же коммунистов и евреев барон приказал их вешать, а имущество, оставляя себе, треть сдавать в казну.
Коммунисты были уничтожены все, но несколько евреев барон помиловал. В их числе был некий Вульфович, монгольский переводчик Унгерна, которому при поимке разрубили руку, но он остался жив, а двух всадников, его ловивших, выпороли.
Более жестоко было поступлено с бурятом-урядником. Он в одной из китайских лавок взял кусок синей далимбы ценностью в 80 центов. Барону донесли об этом, и он приказал его повесить. Труп бурята долгое время висел на воротах главной кумирни Маймачена, покачивался, и его страшное лицо и кусок взятой далимбы под мышкой долго наводили на всех жуткий страх, зато мародерство было сразу же прекращено.