— Аня, чуть больше недели назад я сидел за обеденным столом, когда Полли принесла мою почту и газеты. То был обычный рабочий день, с той лишь разницей, что я опаздывал и поэтому собирался просмотреть газеты у себя в кабинете. Одевшись, я взял почту, чтобы положить себе в портфель, но моя рука замерла на полдороге, потому что я заметил фотографию на первой странице. Я сразу узнал его лицо. В статье говорилось, что полиция пытается установить личность этого человека. Он получил огнестрельное ранение во время какого-то ограбления и находился без сознания в больнице.
Я почувствовала, как мои ладони покрылись потом. Они оставляли влажные отпечатки на скатерти, которые были похожи на бабочек. Дмитрий! Ограбление! Ранение! Я попыталась себе представить, как все произошло, но не смогла.
— Когда я увидел фотографию, первая моя мысль была о тебе, — продолжал Дэн. — Стоило ли тебе об этом рассказывать! Все внутри меня кричало, что нет. Ведь у тебя была новая, счастливая жизнь, а то, как этот человек поступил с тобой, иначе как подлостью не назовешь. Бросить молодую жену! Он не мог знать наверняка, что ты успеешь на тот корабль. Если бы ты подождала его еще несколько часов, то опоздала бы и оказалась в руках коммунистов. Тебя бы казнили.
Дэн, насупив брови, откинулся на спинку стула. Он взял с колен салфетку, развернул, свернул ее снова и положил на прежнее место. В голове мелькнуло, что я впервые вижу его разозлившимся.
— Но я понимал, что, следуя гражданскому долгу перед полицией и правительством, я обязан был хотя бы помочь опознать Дмитрия, — сказал он. — Поэтому я позвонил сержанту, имя которого упоминалось в статье. Он записал все, что я сообщил ему, и добавил, что священник в больнице тоже хотел бы встретиться с кем-нибудь, кто знал этого человека. Я не имел ни малейшего представления, зачем ему это нужно, но все равно решил, ЧТО должен и ему позвонить. Когда я дозвонился до больницы, священник сказал, что Дмитрий находится в тяжелом состоянии, После нескольких часов беспамятства он наконец пришел в сознание, но все еще бредил. Он получил ранение, защищая семнадцатилетнюю девушку. Услышав это, я был поражен. «Кто такая Аня? — спросил меня священник. — Он все время зовет Аню». Я сказал, что вылечу к ним ближайшим рейсом.
В зале вдруг стало невыносимо жарко. Раскаленный воздух волнами накрывал нас. Почему было не установить здесь вентилятор? С духотой нужно было что-то делать. Я сняла с головы шляпку и положила ее на соседний стул. Сейчас она казалась совершенно неуместной и легкомысленной вещью. Как глупо было восторгаться ею! Все поплыло у меня перед глазами. Мне показалось, что стул, на котором я сижу, стал расти, а потолок, наоборот, опускаться. Появилось ощущение, будто я несусь на гребне волны и в любой момент могу уйти под воду с головой.
— Аня, для тебя это огромное потрясение, — мягко произнес Дэн. — Принести бренди?
Дэн теперь выглядел лучше. То, чего он так боялся, осталось позади. Внезапно он снова стал самим собой, настоящим другом, который помогал мне преодолеть очередной кризис.
— Нет, — ответила я, хотя зал перед глазами ходил ходуном. — Лучше немного воды.
Дэн дал знак официанту, чтобы тот налил мне воды. Официант старался отводить взгляд и держаться тактично, но в самом его облике чувствовалось что-то неприятное. Бледные руки, которыми он наливал воду, не были похожи на руки человека, а от его одежды исходил запах церкви. В целом он производил впечатление гробовщика, а не официанта.
— Пожалуйста, продолжай, — попросила я Дэна. — Что случилось, когда ты увидел его? С ним все в порядке?
Дэн выпрямил спину. На мой вопрос он не ответил, и у меня появилось предчувствие, что сейчас изменится все. Все, чем я жила после Шанхая, вывернется наизнанку. Я не могла понять Дмитрия. Человек, о котором мне сейчас рассказывали, не был тем, кого я так часто вспоминала. А как же легкая, беззаботная жизнь? Новый ночной клуб? Амелия?
— В Лос-Анджелес я прилетел уже на следующий день после того, как прочитал статью в газете, — говорил Дэн. — Я направился прямиком в больницу, где меня ждал священник. Узнав от меня имя пострадавшего, полиция провела небольшое расследование. Оказалось, что Дмитрий работал на гангстера по имени Циатти, помогал ему вести дела в нелегальном игорном заведении в центре города.
В тот день, когда его подстрелили, он был возле дома какой-то важной шишки. Этот человек не доверял банкам, поэтому поговаривали, будто у него по всей квартире были тайники, где он хранил драгоценности и деньги. Каким-то образом об этом узнал Циатти и решил его обчистить. Легкие деньги не помешали бы ему, тем более что его игорный бизнес шел под уклон.
Прихватив парочку головорезов, он вломился в квартиру, Дмитрия оставили в машине, потому что он был водителем, Однако все пошло не так, как было запланировано. К дому подошла семнадцатилетняя внучка хозяина квартиры, появления которой никто не ожидал. Дмитрий смотрел, как она поднимается по лестнице, понимая, что за дверью ее ждет верная смерть, Он бросился за ней следом. Когда он вбежал в квартиру, Циатти уже успел ударить девушку рукояткой пистолета; завязалась драка, и Дмитрий получил одну пулю в легкие, а другую в верхнюю часть черепа. Крики и выстрелы привлекли внимание соседей, и Циатти с дружками убежал.
— Так он кого-то спас? — спросила я. — Дмитрий спас незнакомую девушку?
Дэн кивнул.
— Аня, когда я видел его в больнице, Дмитрий большую часть времени вел себя как невменяемый. Когда я спросил его, что случилось той ночью, он, похоже, был уверен, что девушка, которую ему удалось спасти, — это ты.
Я почувствовала острую боль в животе. Казалось, во мне пробуждалось нечто такое, что уже много лет пребывало в спячке. Я провела руками по лицу, но не почувствовала ни пальцев, ни щек.
Дэн с тревогой смотрел на меня. Что означал его напряженный взгляд, мне было непонятно. Я вообще утратила способность понимать что-либо.
— У Дмитрия были и моменты просветления, — сказал Дэн. — И в такие моменты он начинал рассказывать мне о девушке, которую когда-то любил. О молодой женщине, которая танцевала с ним болеро. Иногда казалось, что он понимал, кто я такой и что меня привели к нему мысли о тебе. «Передай ей, — умолял он меня, — обязательно передай, что я никогда о ней не забывал. Я сбежал, потому что испугался, а не потому, что не любил ее». «А сможет ли она понять это? — спрашивал я его. — Как мне убедить Аню, если ты бросил ее на верную смерть?» Дмитрий долго не отвечал. Он опустил голову на подушку, глаза у него закатились. Я уже подумал, что он снова впал в кому, но вдруг его глаза открылись, он посмотрел на меня и сказал: «Как только я добрался до Америки, я понял, каким дураком был. Та женщина? Думаешь, она меня любила? Да она бросила меня на следующий же день. Когда я спросил ее, в чем причина, она ответила, что все это было ради того, чтобы насолить Ане. Я не могу объяснить, как она добилась такой власти надо мной, как ей удалось пробудить все плохое, что было во мне. А ведь Аня видела во мне столько хорошего! Наверное, в душе у меня все-таки оказалось больше черного, иначе почему победила Амелия?» Потом пришла медсестра и стала его осматривать, — продолжил Дэн, запуская в свои рыжие волосы пальцы. — Она измерила у него пульс, проверила капельницу и сказала мне, что я и так уже задал ему слишком много вопросов и что мне пора уходить, потому что раненому нужен отдых. Перед тем как выйти из палаты, я обернулся, но Дмитрий уже спал. В коридоре меня ждал священник.
«Дмитрий обратился в МОБ в тот же день, когда приехал в Лос-Анджелес, — рассказал он мне. — Но там никаких записей об Ане Любенской не нашлось, и тогда он попросил проверить имя Аня Козлова. Узнав, что она вернула себе девичью фамилию, мужчина сказал, что теперь он знает, что с ней все будет хорошо, она сумеет выжить».
Я спросил священника, когда Дмитрий рассказал ему об этом, и он ответил, что утром, во время исповеди.