Уже через несколько дней Русанов решил отправиться на полуостров Адмиралтейства. Его уговаривали не рисковать: мол, лодка гнилая, рассыплется от первой волны. Но Русанов был непреклонен, Более четырехсот верст на шлюпке и пешком прошли вдоль побережья Русанов и Вылко, ежечасно рискуя жизнью.
Ночью шлюпку вел Илья. Ненец по волнам и звукам чувствовал мели и перекаты, косы и кошки. Это была его стихия. Когда шли по берегу, Вылко учил наблюдать следы. «Завтра увидим оленя», — говорил он. И действительно на следующий день встречали оленя.
А однажды было так. Много дней по горам ходили, и харч весь вышел. Вдруг увидали трех оленей. Русанов шепчет:
— Ты меня ростом меньше, ползи, у тебя пули метко летают.
Пополз Вылко, убил оленя. Подошли к туше. Надо шкуру снять, целиком оленя до карбаса не дотянуть, а ножа нет. Вылко говорит:
— Беги к лодке за ножиком.
А до карбаса часа два ходу. Ничего не сказал Русанов— пошел. А Илья остался караулить тушу, чтобы ушкуй-медведь не стащил. Тут и вспомнил наставления отца: мол, в случае чего, нож ищи под ногами. Стал Илья снег разгребать, увидел скалу из тонких пластин. Прикладом ружья отбил острый пласт, обколотил его— вот и получился настоящий нож. Шкуру с оленя спустил, мясо на куски разделал. Тут и Русанов от карбаса идет. Увидал, что туша разделана, тихо спросил:
— Ты что, Вылко, меня к карбасу сгонял, а у самого нож был.
— Не было у меня ножа, Владимир Александрович.
Пока вы ходили, я из скалы нож сделал и олешка освежевал.
Русанов сел на снег, долго смотрел на каменный нож, потом на спину опрокинулся и давай хохотать:
— Ну и Илья… Да ты из каменного века человек.
В сборнике Общества по изучению Русского Севера Вылко вспоминал позднее: «…Остановились в заливчике Сульменевой горы. День отдыхали, стояли на месте. Русанов ходит, камешки собирает, Санко пимы свои сушит, а я хожу по берегу, горы рисую. Однажды нашел я каменных червей и показал Русанову. Он рассмотрел и сказал: „Очень хорошо. Учить бы тебя надо. Завтра дам тебе молоток и мешочек“. Потом я нашел много каменных лимонов. Один лимон я положил в мешочек и показал Русанову. Он сказал: „Ты очень полезный для экспедиции человек“. И еще спросил: „Вот эта сопка от уровня моря какой высоты будет?“ Я сказал: „Наверное, триста метров будет“. Мы поднялись на сопку. Русанов сказал: „Только на два метра ошибся. Молодец. Теперь всегда буду тебе верить“».
…Но вот полное приключений плавание, когда путешественники едва не погибли, застигнутые штормом, закончилось. Все обошлось благополучно. И по возвращении было решено совершить переход через Новую Землю к Карскому морю, который и был намечен на двенадцатое августа.
Сборы оказались долгими. Из двадцати восьми собак три были съедены сотоварищами, притом вожаки, а две пропали бесследно. Вылко связал всех собак одной длинной веревкой и, немного подумав, впереди всех поставил маленькую собачку в белых пятнах.
— Этот теперь у меня капитаном будет. Раньше был штурман, теперь капитан. — И засмеялся.
Потом вместе с Санко пошли в шлюпку и всю собачью свору на длинной веревке потащили через прибой. Несмотря на сопротивление и недовольное рычание, собак свалили в кучу на носу шлюпки. Как заметили члены экспедиции, ненцы с собаками особенно не церемонились. И хотя отправлялись в трудное путешествие, покормить их не позаботились. Илья хватал собак за шиворот и говорил: «Кормить не нужно». — «Почему?» — спрашивал начальник экспедиции Крамер. «Сыты будут — худо вести себя будут».
Переправились через залив, еще раз осмотрели имущество, аккуратно увязали на нарты и по двое впряглись в каждые сани, помогая животным. Ботаник Лоренц, увлекшись ролью, по живости своего характера и сам повизгивал. Илья, высоко натянув нерпичьи пимы, шел в авангарде, разыскивая брод. Он только изредка оборачивался, когда в упряжке начиналась заваруха. Это Пайды, большой белый пес с коричневыми пятнами, вечно недовольный своей жизнью, кусал товарищей по упряжке. Вылко уже не раз ударял его хореем, но, видно, учеба не пошла впрок. Заслышав снова шум, Вылко останавливался и укоризненно говорил собаке: «Ой, Пайды, Пайды! Тебе опять надо морда набок делать!»