Я отправился на поиски машины. Где я ее оставил?.. Я обнаружил ее в конце улицы, с засунутым под дворник уведомлением о штрафе за стоянку в неположенном месте. Это отнюдь не подняло мне настроения. Чертовски неудачный день!.. Симон торжествует победу по всем пунктам. Я спрятал листок в бумажник, и внезапно с этим нехитрым жестом мне явилась идея. Бумажник! Портсигар! Зажигалка!.. Есть чем помочь опознанию скелета из погреба. Какой же я тупица! Ведь часами ломал себе голову в поисках средства против козней Симона! А это средство все время находилось у меня под рукой! Правда, произошло столько событий, что не мудрено было забыть об этих уликах. Я едва удержался, чтобы не подняться к себе и не удостовериться, что они по-прежнему лежат в ящике стола, – время поджимало. Я тронулся в путь. Что владело мной: радость, утоленная ненависть, чувство облегчения?.. Меня охватило бьющее через край возбуждение, кровь стучала в висках и запястьях, словно в поисках выхода... Теперь-то я отыграюсь. Мысли мои понеслись стремительным галопом... Предупредить Меньеля... Добиться, чтобы он приступил к работе с начала будущей недели... И даже при первой возможности затащить его на место для детального осмотра. Углубленного осмотра!.. А мне сегодня же вечером побывать в павильоне. Бросить в подвал бумажник, портсигар, зажигалку... Крысы к ним не притронутся. Зато те, кто будет вести расследование, получат серьезную пищу для размышлений. Письма из Милана, звонки – весь этот блеф рассыплется, словно карточный домик. Полиция потребует предъявить живого Сен-Тьерри. В противном случае она сделает вывод, что найденный в подвале скелет принадлежит ему, и тогда Симону придется туго. Бедолага Симон! Он предусмотрел все, кроме одного: что так называемый бродяга вдруг решит вернуть свою добычу... Как видишь, старина, Шармону бросать вызов опасно! Шармон не такой уж простофиля!..
К замку я подъехал чуть раньше назначенного срока и застал Симона и его сестру беседующими в аллее. Симон разговаривал на итальянский манер, энергично жестикулируя. Марселина слушала его, опустив голову. В руке она держала скомканный платочек, который время от времени подносила к глазам. Неужто она была так привязана к старику? Это для меня новость. Подобное поведение могло объясняться и просто переутомлением. Или выходом накопившейся злости... Уж конечно, ей пришлось несладко: одной распоряжаться всеми этими похоронными делами, принимать соболезнования от тайных недоброжелателей. Я въехал в ворота и покатил к крыльцу. Они обернулись. Симон, сказав напоследок сестре несколько слов, пошел мне навстречу, она же направилась к замку. Симон крепко пожал мне руку.
– Отгони свою "симку" в сторонку, – сказал он. – Скоро здесь будет масса машин.
Следуя за ним, я медленно вырулил на лужайку. Выглядел он не блестяще. При всей его дьявольской изворотливости и ему, видно, пришлось попотеть. Погоди, милый, это еще цветочки.
– Я получил письмо от Сен-Тьерри, – сказал я. – Кстати, вот оно... Можешь прочесть. Секретов тут нет.
Я без малейшего усилия обращался к нему на "ты". Теперь мы были на равных. Пока он пробегал глазами письмо, я незаметно придвинулся к нему. Сомнений быть не могло – от него пахло спиртным. Значит, и ему, чтобы успешно вести эту рискованную игру, необходимо подстегивать себя алкоголем. Выходит, не так он дюж, как я думал... Сложив письмо, он протянул его мне.
– Ну вот тебе и указания... Вполне, на мой взгляд, разумный план. Общую сумму ты еще не прикидывал?
– Так, в первом приближении.
Ему нужна была цифра. Несмотря на кажущееся безразличие, он напряженно ждал, что я отвечу. Знать это ему было необходимо, чтобы послать мне очередное письмо из Милана. Как приятно было сознавать, что скоро я перехитрю его!
– Мне нужно сначала посоветоваться с подрядчиком. Потом я напишу Сен-Тьерри.
– Ну хотя бы примерно...
– Несколько миллионов... Причем я имею в виду только работы первой очереди.
– Ничего себе!
– А что ты думал? Возьми, к примеру, павильон. Ведь не будешь же закладывать внутрь динамит, верно? Дорога проходит слишком близко. Вот и прикинь объем работы.
Он-то, наверно, думал, что будет использован гидравлический удар и все строение рухнет в подвал. Ну конечно, он надеется на что-нибудь в этом роде. Отличный способ избавиться от скелета – похоронить его под тоннами камня! Потом сверху пройдется бульдозер – и будто ничего и не было.
– Снести, – сказал я, – это снять крышу, перекрытия, разобрать кладку...
Я намеренно преувеличивал. Однако он не выказал ни малейшего беспокойства, ограничившись тем, что пожал плечами.
– Тебе лучше знать, – безразличным тоном сказал он. – К тому же платить-то не мне.
На дороге показалась первая машина. Он взял меня под руку, и мы вошли в вестибюль.
– Ты уж прости меня, Шармон. Начинается неприятная работенка, а Марселина не в своей тарелке.
Последовала обезоруживающая улыбка, и вот он уже скрылся в комнате усопшего. Остальное – церковь, кладбище – я перенес с легким сердцем. Правда, Марселина все время находилась далеко от меня, и под черной вуалью я почти не различал ее лица. Церемония была пышной: величавые звуки органа, притихшая толпа. Старики пожелали похоронить покойника по старинному обычаю: с богатым катафалком, с духовенством в полном составе. На краю могилы какой-то высохший старичок проблеял несколько слов, которых никто не разобрал. С Пюи-де-Дом порывами налетал яростный ветер, но я не испытывал ни малейшего нетерпения. Мне даже не было холодно. И не стыдно вспоминать – хоть и явно не к месту – встречи с Марселиной в гостиничных номерах. Вероятно, ее черная вуаль была повинна в том, что мое воображение рисовало ее нагой... Правда, особенной пылкостью она никогда не отличалась. Зато она уютная и покорная...
Настал и мой черед поклониться фамильному склепу. Все представители рода Сен-Тьерри чинно выстроились тут, словно тома книг с названиями на корешках. Все, кроме одного!.. Несколько поодаль держались Фирмэн, горничные, кухарка... Я долго держал руку Марселины в своей. Мне показалось, что глаза у нее покраснели. Пожалуй, она играла свою роль даже слишком усердно!..
Наконец я освободился. Освободился, чтобы тщательно подготовить задуманное. Я вернулся к себе так быстро, как позволяло движение на улицах. Скорее в лифт... вставить ключ в замок... ящик стола... Все на месте. Я вытряхнул все из бумажника. В нем оказалось только несколько купюр. Первым моим побуждением было сжечь их. Но, поразмыслив, я пришел к выводу, что следствие тем скорее заинтересуется Симоном, чем раньше будет отвергнуто предположение о нападении бродяги-грабителя. Лучше оставить деньги в бумажнике. Я запер ящик. Никакой специальной экипировки не требуется. Застигнутые в самый разгар пиршества, крысы и отреагировать не успеют. Я налил себе полный стакан коньяку. Теперь я его заслужил!
Эта ночь была похожа на все предыдущие. Начинался тот же кошмар. Я стоял у входа в павильон и прислушивался. Ни звука. Я вошел крадучись, словно вор. Мне вдруг вспомнились мифологические преступники, которые день за днем, ночь за ночью вновь и вновь обречены переживать свои злодеяния. Продвигаясь на цыпочках, я продолжал слушать. Теперь мне предстоит включить фонарь и увидеть внизу громадную крысу – непременный атрибут уготованной мне кары. Я зажег фонарь. Крысы не было... Я напряг слух. Из подвала не доносилось ни шороха. Меня обуял страх: все шло не так, как я предполагал. Крысы, эти мерзкие твари, которых я так боялся, все же отгораживали меня от самого ужасного... Они препятствовали мне спуститься до самого низа, подойти ближе... Я решил швырнуть куда попало вниз вещи Сен-Тьерри и потом спастись бегством. И все-таки мне их не хватало. Куда они подевались? Неужто они оставили меня наедине с... с чем-то гораздо более страшным?