— Нет, — сказал он решительно. — Это никак не похоже на американцев… вообще на серьезную разведслужбу. Дурацкое любительство. Правда, это и на фанатика-одиночку не похоже. Каждый случай в отдельности еще можно списать на одиночку. Но пять покушений за два месяца… Плохо верится. Мне говорили, у вас несколько лет было спокойно. И вдруг посыпались…
— Вы полагаете, Мукузели? — небрежно обронил полковник.
— Вот тут я ничего не полагаю, — сказал Мазур. — Здесь вам виднее. Мне о нем, конечно, кое-что рассказывали, но я бы не взялся судить…
Далеко не во всех африканских странах сыщутся засевшие в глуши сепаратисты или какой-нибудь Национальный фронт. Здесь ничего подобного нет. Однако не найти на Черном континенте страны, где не было бы окопавшихся в эмиграции оппозиционеров: политическая жизнь такова, что порождает их прямо-таки автоматически. Другое дело, что в разных уголках и оппозиция разная: где-то она собой представляет нешуточную угрозу и серьезную головную боль, где-то проходит по разряду опереточных комиков.
Как это имеет место быть в данном конкретном случае. Доктор Меджа Мукузели (не врач, а именно что доктор каких-то там гуманитарных наук), подобно большинству здешних ученых интеллигентов, образование получил во Франции. Научная карьера в Европе у него как-то не задалась (злые языки твердили, что все дело в невысоких, мягко говоря, к тому способностях), и потому он, вернувшись на родину, занялся политикой. Довольно быстро попал в парламент от своего родного округа, где добрая половина избирателей считалась его дальней родней (да и землячество здесь — великая сила, что далеко ходить — Мтанга Папе не родственник, но как раз земляк). Как-то так вышло, что видного положения доктор не занял, но говоруном оказался первостатейным и при отсутствии каких бы то ни было реальных свершений стал считаться одним из народных заступников. Зная об этакой своей репутации, он в конце концов стал лютым оппозиционером (как уточняли те же злые языки, исключительно оттого, что власть как раз его, в отличие от некоторых других, так и не стала втихомолку покупать). Речи толкал, на трибуне блистал, громил и обличал: неподкупный трибун, бессребреник, друг народа…
Именно он возглавил горластую группу парламентариев, на американский лад создавших комиссию по расследованию злоупотреблений. Каковая всерьез вознамерилась проверить счета Папы в Швейцарии и «Лионском кредите», выяснить, на какие такие шиши Папа обзавелся виллами во Франции и в Италии.
Папа осерчал и в два счета доказал расшалившимся господам из парламента, что тут не Америка. Кстати, некий полицейский полковник чистосердечно признался на следствии, что именно эта комиссия вместе с Мукузели предлагала ему отравить президента, взорвать военное министерство и поджечь велосипедный завод (учитывая, какие методы следствия предпочитал полковник Мтанга, у него, пожалуй что, и древняя египетская мумия быстренько бы призналась в работе на эскимосскую разведку).
Особым указом президента парламент закрыли на неопределенное время ввиду насущной необходимости — санитарной обработки здания с целью полного изничтожения мышей и тараканов. Заупрямившимся народным избранникам, не желавшим покидать здание, быстренько помогла это сделать рота жандармов. На первых страницах газет красовалась фотография министра внутренних дел, брезгливо державшего двумя пальцами за хвост здоровенную дохлую крысу, по его словам, пристукнутую доблестной жандармерией прямо в зале заседаний.
Как легко догадаться, вскоре прошли новые парламентские выборы, где в избирательных списках смутьянов уже не было. Поскольку арестовывать разогнанных не стали, Мукузели и еще несколько парламентариев, наиболее пессимистически настроенных, успели задать стрекача за границу, где подняли страшный шум, взывая к мировому общественному мнению. Общественное мнение отреагировало на этот шум как-то вяло, а что до Франции, то какой-то третьеразрядный чиновник МИДа, выступив по телевидению, растолковал, что его страна в силу давних демократических традиций не вмешивается во внутренние дела других стран. Тем дело и кончилось. Народные массы как-то не спешили единодушно подняться на защиту своего заступника, Мукузели явно переоценил свою популярность и любовь к нему сограждан.