- Это не было вопросом или предложением, - поднял брови Меркус, - Это всего-навсего временный выход из сложившейся ситуации. Однако есть кое-что, что ты должен обещать, Брен.
- И что же это? – Осторожно спросил травник.
- Придет день, когда Белая Алия пожелает уйти из твоего дома. Обещай, что ты не станешь этому препятствовать.
Брен кивнул, тихо надеясь, что если это и произойдет, то очень и очень не скоро.
- Я верю тебе, Брен, - смерил его взглядом Меркус, - оправдай мое доверие.
- Всенепременно, - пробурчал горгулья.
Сделав остальным старейшинам знак рукой, старик вышел из дома. Брен еще некоторое время стоял в опустевшей комнате, затем поднялся в спальню Алии и тихонько сел на краешек кровати. Дыхание девочки было ровное, светлые косички, искусно заплетенные с утра Эрлой, распушились и разметались по подушке, длинные белые ресницы слегка подрагивали. Кто бы мог подумать, что тот ребенок, которого Брен в первые секунды ее жизни был готов убить, и та, с которой он, превозмогая себя, готовился сегодня расстаться – одна и та же девочка. Его дочка. Его. Пожалуй, ради отсроченных лет, подаренных Советом, стоило потерпеть ту боль, которую обрушила на них сегодня Алия.
Глава 4
Дарий размеренно выхаживал перед овальным столом, многозначительно приподняв вверх тонкий, с припухшими суставами, палец. Монотонный голос старейшины Алия слушала уже полтора часа кряду, временами погружаясь в какое-то сонное оцепенение. Мужчина продолжал вещать об особенностях трансформации в исходную ипостась и обратно, в человеческую форму. Девочка подперла подбородок рукой и полуприкрыла бордовые глаза.
- Таким образом, - голос старейшины возвысился, в конце фразы дав небольшого «петуха», заставив Алию встрепенуться, - при отсутствии должного отдыха и регулярного питания, смена ипостаси может происходить гораздо дольше, в разы болезненнее, а может и вовсе не завершиться в конечной фазе, застряв где-то посередине. В итоге мы будем иметь недоразвитое тело горгульи, которая в таком плачевном состоянии будет весьма уязвима. Ни о каких полетах, разумеется, и речи не может быть, - Дарий сухо кашлянул в кулак, продолжая расхаживать перед столом, за которым сидела девочка. На сей раз руки он сцепил в замок, поместив оные за спину.
Алия вновь подперла подбородок кулаком. Мельком глянула в окно. Утренняя жара спала, позволив пронзительно голубому небу облачиться в узкие, тянущиеся через все небо, облака.
И именно в этот момент девочке нестерпимо захотелось смолицы. Объяснить это сиюминутное желание она не могла, и лишь глубже погрузилась в мечты о лакомстве. Эту темно-синюю ягоду сейчас можно было найти в окрестностях Мат-Гирена, в частности в кремпельтском лесу. Воображение Алии живо нарисовало маленькую ползучую травку с темно-зелеными круглыми листочками, тонкий стебелек, на конце которого обязательно были две овальные ягодки, матово блестевшие на солнце, и венчающиеся небольшой коричневой короной из подсохших чашелистиков. Стоило прокусить плотную темно-синюю кожицу, как взгляду представала белая кремовая мякоть с розовыми вкраплениями семян. Смолица была хороша как свежая, так и в виде варенья. Обладала терпким кисловатым вкусом и одновременно сладким, обволакивающим послевкусием. А ее сушеные ягоды и листочки так хорошо было заваривать зимой с мятой!
- …этому возрасту у горгульи уже полностью сформирован скелет и мышечный каркас, поэтому можно переходить от простой трансформации и длительного пребывания в исходной форме к полноценному полету, - Дарий вновь выдернул Алию из пространственных размышлений. Девочка сглотнула набежавшую при мыслях о ягоде слюну. – Вы не слушаете, - укоризненно посмотрел на нее старейшина, морща высокий лоб.
- Нет, я… я слушала вас, - робко запротестовала Алия, но коварное воображение вновь подсунуло кустик ягод и отца, который уже спешил к ним с лукошком, попутно насмехаясь над медлительностью сопровождавшей его дочери, которая неуклюже цеплялась за каждый куст и спотыкалась о каждую кочку, - мышечный скелет и полноценный каркас, - торопливо брякнула горгулья. В тот же миг, поняв, насколько глупо это прозвучало, а еще глупее ее оправдания, девочка опустила голову. На бледной коже лица и шеи проступили розовые пятна стыдливого румянца.
Старейшина какое-то время продолжал прожигать Белую взглядом серых глаз. Будучи полностью удовлетворенным видом виновато опущенных плеч, мужчина сел напротив девочки. Какое-то время Дарий все еще рассматривал Алию, пользуясь тем, что та продолжала сидеть с опущенной головой, пристально изучая столешницу.