Глаза Алии перебегали с одного прекрасного лица на другое. Какой же мелкой и никчемной она кажется по сравнению с ее предшественницами. Бледная тень, корявая копия. Их роднит лишь цвет глаз и волос, да титул. И то Алии временами казалось, что произошла какая-то чудовищная ошибка, и она украла свое звание. Нагло втиснулась в естественный ход вещей. Нахально посмела родиться Белой. Впрочем, временами девушка замечала, что это кажется не только ей.
-…сегодня, думаю, достаточно, - выдохнул удовлетворенный Дарий, - У вас есть ко мне вопросы, госпожа?
- Нет, - Алия тряхнула головой, перебросив косички на грудь. Вопросы-то, конечно, были, но она бы предпочла задать их другому.
- Вам ясны все рекомендации?
«Рекомендации?»
- Э…конечно, - белозубо улыбнулась девочка, но наткнувшись на суровый взгляд мужчины, тут же спрятала улыбку.
- Завтра вас ожидает старейшина Эск, - приподнимаясь произнес Дарий. Алия мысленно поморщилась. Она недолюбливала лысого мужчину, который, в прочем, платил ей той же монетой, взирая на девушку, всегда поджав тонкие губы, словно запирая рвущиеся с его языка нелестные слова, - у вас занятия по ментальному контролю.
Алия еще раз кивнула и быстро смела со стола конспекты, небрежно запихнув их в сумку, перебросила ее через плечо. У самой двери горгулья кивнула на прощание Дарию, тот чинно кивнул в ответ. Девочка пулей выскочила из зала. Старейшина перевел взгляд на портреты двадцати семи Белых и лишь сокрушенно прикрыл глаза.
Перепрыгивая через две ступеньки, девочка торопилась покинуть небольшой серый замок, который уже два года, как стал ее домом. Решение об уходе она приняла сама. Горгулья до сих пор помнила, каким взглядом тогда на нее посмотрел отец. Сколько боли, непонимания, недоверия и удивления было в этих зеленых и таких родных глазах. Алия замедлила ход и вздохнула. Чувство вины за столь внезапный уход терзало ее до сих пор. Но чувства, пронзившие девочку в тот миг, когда она, едва только овладев контролируемой телепатией, юркнула в сознание отца, были намного сильнее. Алия помнила их, как будто все было вчера. Полумрак, горы кровавого тряпья у кровати, измученная женщина, детский плач... Образы, как стая потревоженных летучих мышей, ринулись на ничего не понимающую девочку. Но все это меркло, в сравнении с ощущением горя и ненависти, заполнившим ее тогда до краев. Мгновением позже оно сменилось обреченностью, тоской и лишь потом любовью.
Алия не могла понять и принять для себя того, что после всего случившегося отец может ее не то чтобы любить, а просто видеть рядом с собой. Промямлив тогда Брену пару заученных фраз о долге и ее месте в клане, девочка ушла вслед за довольными старейшинами. Сейчас Алия понимала, что просто трусливо сбежала, не решившись задать ни одного вопроса. Она до сих пор их не задала. И по сей день, не смотря на то, что девочка научилась в постороннем сознании отгораживаться от чужих мыслей, она опасалась увидеть такие темные уголки души, куда порой не пускали и самих себя. Боялась вновь провалиться в воспоминания, проживая их, захлебываясь от шквала чужих эмоций. Но старейшины в голос твердили Алие, что, мол, Белая – это не кто-то там посторонний, что горгульи воспринимают ее как неотъемлемую часть самих себя, не желая иметь от альфы никаких тайн. В этом и есть ее сила. Алия же в этом видела лишь проклятие. А в пресловутом нежелании горгулий всего лишь неспособность.
Она могла проникнуть в сознание любого из клана. Увидеть все, что только пожелает, внушить любую мысль, образ, заставить беспрекословно выполнить ее приказ, а при необходимости и обезвредить горгулью различными способами, от простого отключения сознания, до полного уничтожения его как личности. Старейшина Эск просто млел от счастья, когда видел успехи своей ученицы, а Алия испытывала лишь смешанное чувство брезгливости, вины и отвращения к самой себе.
Мотнув белокурой головой, словно силясь выбросить из головы эти мысли, Алия подошла к высоким дверям и с усилием толкнула одну из створок. Двери неохотно поддались, словно не желая выпускать девочку. Протиснувшись в образовавшийся просвет, горгулья вышла на улицу.