Молодая помощница змейкой юркнула за дверь, и, не успел Брен опомниться, вернулась с железным чайником в одной руке и перекинутым через другую руку ворохом чистых тряпок.
Талия закричала сильнее, чем до этого. Брен вскочил и заметался по комнате.
- Так, ты – дыши, - скомандовала повитуха роженице, - а ты, - горгулья вскинула глаза на мужчину, - или сядь или выметайся из комнаты!
Брен скрипнул клыками так, что должно быть слышали на другом конце поселения. Судорожно сжимая и разжимая кулаки, он простоял еще пару секунд, затем все-таки сел.
Талия вновь кричала, затем принялась метаться по кровати, комкая в ладонях простыни так, что ткань с треском расходилась от ее когтей.
- Еще чуть-чуть, милая, - приговаривала женщина, заглядывая под простынь, что закрывала согнутые в коленях ноги горгульи, - малышка уже в родовых путях. Раз, два, три! Задержи дыхание, тужься! – Кричала она, а Талия с рыком выполняла все команды, - Теперь плавно выдыхай.
- Мне больно! – Завопила Талия, искривив блестевшее от слез и пота лицо.
По лицу Брена ходили желваки, он так сильно сжимал кулаки, что проколол когтями кожу ладоней, и сквозь пальцы потекли тонкие струйки крови.
- Всем больно, - суетилась повитуха, - всегда больно. Терпи, милая. Не только для себя рожаешь.
Брена просто перекосило от ее слов. Талия кричала вновь и вновь. На этот раз истерично, с визгом, корчась на кровати, силясь отползти от повитухи как можно дальше.
- Я не могу, - просипела женщина сорванным голосом, - Что-то не так, что-то не так…
Из-под ее бедер начала расползаться огромная лужа алой крови. Выругавшись, повитуха полностью откинула простынь. Глаза ее тут же округлились, она некоторое время беззвучно двигала губами, не замечая беснующуюся женщину.
- С ребенком все в порядке? – Привстал один из наблюдателей.
- Идите кремпельтским лесом, господин старейшина, - процедила сквозь зубы женщина, - не лезьте под руку! Белая сменила ипостась в родовом пути.
В уши Брену словно засунули вату. Даже истошные крики Талии стали едва различимы.
- Выведите отца, - бросила повитуха.
Женщина размотала грубую суконную тряпицу, во внутренних узких кармашках которой были всевозможные зажимы, трубочки, скребки, петли и ножи. Разной формы, длины и толщины.
Вытолкать Брена, обезумевшего от ярости, двум Старейшинам оказалось не под силу, однако шестеро Стражей, дежуривших на входе, помогли справиться с этой задачей.
Мужчина метался по соседней комнате, в ярости сшибая все, что попадалось под руку. Из-за стены он продолжал слышать, как надрывается в крике его жена. Брену казалось, что он попал в Преисподнюю, а это – его личная бесконечная пытка. Горгулья не мог сказать, как долго он находился взаперти, время сжалось до одного мига. Мига, наполненного отчаянным и беспомощным ожиданием. Через время крики Талии стихли, и раздался едва различимый писк. Мужчина принялся молотить кулаками по двери, после чего попробовал выбить ее плечом. Но кому, как ни ему, знать, насколько прочные в этом доме двери! Лишь спустя полчаса их отворил пожилой старейшина. Игнорируя всех и вся, Брен ворвался в комнату.
На кровати, закрыв глаза, лежала Талия. Глядя на ее хрупкую фигуру, на потемневшие от пота ореховые волосы, которые разметались по подушке, осунувшееся бледное лицо с залегшими под глазами синими кругами и на ворох кровавых простыней у ее кровати, Брен оторопел. Весь его гнев улетучился, уступив место растерянности. Мужчина несмело подошел к жене, опустился на колени перед кроватью и дрожащими пальцами взял ее за руку. Под подушечками пальцев он не ощутил ни одного удара. Должно быть, в этот момент остановилось и его сердце.
- Нет, - простонал Брен. – Почему мы? Почему ты, милая…
Он прижал холодеющую руку к своему лбу, затем прикоснулся к ней губами. Широкие плечи мужчины сотрясались.
- Почему? – Прошептал он, убирая мокрую прядь с меловой щеки, разукрашенной сетью лопнувших от напряжения капилляров. - Почему ты не обратилась?