- Нет, - скорчила гримасу Эрла. – Хотела лишь предупредить, что я сегодня вечером ухожу по делам, поэтому не смогу прийти.
- Последний Дракон, как же мы это переживем-то? – Закатил глаза мужчина.
- Иди к Морою, Брен, - бросила Эрла. Религия Роктара на земле горгулий еще не прижилась, а вот привычка отсылать неугодного собеседника к Темному богу – выработалась очень быстро.
- Только вместе со столь искусным провожатым, - склонил голову мужчина.
Женщина цокнула языком и направилась к дверям. У самого порога она замешкалась, тиская в нервных пальцах резную ручку, и обернулась.
- Брен, не давай им повода передумать, - горгулья серьезно посмотрела на травника, - даже такие мелочи, - Эрла помахала кистью у своих губ, - могут поколебать их решение, ты же знаешь.
- Знаю. Спасибо.
Кивнув, женщина вышла во двор. Там к ней подбежала Алия и пересыпала из передника в когтистую руку горгульи белые и алые ягоды. Эрла с улыбкой поблагодарила девочку и на прощание махнула ей рукой.
Брен, нахмурившись, невидящим взором продолжал смотреть на дочку, которая торопливо запихнула в рот оставшуюся клубнику и, прыгая на одной ноге, вновь унеслась в сад.
По законам клана, Алия уже год как должна была находиться на обучении у Совета старейшин. Но для двадцать восьмой Белой впервые было сделано исключение.
Устало потерев глаза, Брен вспомнил день, когда облаченные в парадные мантии, в его дом явились десять старейшин, едва ли не лопающихся от осознания собственной важности и торжественности ситуации в целом. Помнил Брен также и удивленные круглые глаза дочери, которыми та воззрилась на горгулий. Она с ними встречалась и раньше, но сейчас, из того, что мужчины говорили звучными голосами о благе клана, ее роли и судьбе, девочка решительно ничего не понимала, за исключением одного: ее хотят забрать у папы. И как только осознание этого прочно обосновалось у нее в голове, Алия закатила такую истерику, которой доселе никогда не видел даже ее отец. Это не был обычный плач и слезы, к которым привыкли старейшины, с которыми постоянно сталкивались, забирая Белых из их домов. Рыдая, Алия забилась в угол, размазывая по меловым щекам крупные слезы. Наперебой ее успокаивали десять старейшин и отец, в ответ же девочка только кричала и отбрыкивалась. Прикрыв глаза, чтоб успокоиться, Брен уже был готов воззвать к совести дочери, как та вдруг замолчала. Горгулья открыл глаза, старейшины, образовавшие совещающийся круг, также повернулись к Алие.
Маленькая горгулья забившись в угол, поджала худые коленки к груди и прикрыла узкими ладошками уши. С силой зажмурив глаза и, открыв рот, Алия беззвучно кричала, закатившись в сухой истерике. По крайней мере, так, на долю секунды показалось всем, кто находился в доме. В следующее мгновение в сознание горгулий ворвалась красная вспышка, сметающая на своем пути все образы и мысли, уши наполнил пронзительный визг. Не выдержав неожиданного натиска, все рухнули на колени, схватившись за головы. Брен, стоявший ближе всех, закашлялся от крови, которая хлынула из носа, заливая рот. Пытка продолжалась несколько секунд, которые всем показались вечностью. Пугающей, наполненной нескончаемой болью, вечностью. Боль прекратилась столь же неожиданно, сколь и началась. Брен с трудом разлепил глаза, белки которых разукрасила сетка лопнувших капилляров. К нему, онемев от страха, протягивала трясущиеся руки дочь. Старейшины мало-помалу приходили в себя. Когда им окончательно удалось побороть тяжелый гул, наполнивший головы, тошноту и дрожание в конечностях, они выпрямились в полный рост. Самого молодого рвало над кухонной раковиной, у троих, как и у Брена, было носовое кровотечение. Ошалелыми взглядами горгульи уставились на девочку, которая сидела у отца на коленях, настолько тесно прижималось к его груди, словно желая в нем раствориться. Глаза ее были закрыты, опухшие красные веки венчали мокрые ресницы, губы же, обметанные, словно от перенесенного жара, были слегка приоткрыты.
Не произнеся ни слова, Брен отнес Алию в ее комнату и аккуратно переложил на кровать. Девочка перевернулась на бок, так и не открыв глаза. Постепенно ее дыхание, из рваного и прерывистого стало ровным и глубоким. Тыльной стороной кисти отец оттер холодную испарину со лба дочери и вышел из комнаты.