«[Японцы] завоевывали айнов и силой загоняли их себе под сапог. Всякий чиновник или представитель военного сословия, как говорили мне сами айны, заставляет каждого из них простираться перед ним на колени и локти и непокрытой головой отирать голую землю или же тыкать носом в пыль прямо перед их ногами. Если же распростертый айн отказывался делать это пред высоким взором [японца], то голова его срубалась в мгновение ока. Что же удивляться тому, что айны имеют такой рабский вид? Никто никогда не поощрит их поднять глаза наверх и если только дерзнут они и попытаются постоять за свое отечество, своих жен и детей, то получат лишь более тяжкий удар и более глубокую рану» [Batchelor J., 1926].
Сходное впечатление оставило знакомство с айнами Курильских островов у другого британца – известного промысловика и путешественника Ч. Сноу: «Айны практически находились в положении крепостных крестьян и превратились в самый смиренный, самый послушный и безвольный народ…» [Сноу Г., 1992. С. 102–103].
С оценками британских исследователей солидарен и их русский современник – выдающийся путешественник и географ Г. де Воллан, который писал в 1903 году: «Японец смотрит на айнов свысока и с большим презрением, третирует эту низшую расу» [Воллан Г.А., 1903].
Выраженно колонизаторскую политику властей Японии по отношению к айнам отмечает Н.В. Буссе: «После того, как айны познакомились с японцами, жизнь их перевернулась. Табак и вино, служащие везде более образованным народам средством, так сказать, порабощения себе дикарей, имели то же действие для японцев над айнами. Кроме этих двух вредных двигателей, японцы имели еще и силу оружия, которой малосильные айны не могут сопротивляться» [Буссе Н.В., 2007].
* * *
Вместе с тем было бы ошибкой говорить, что центральная власть в Токио была одержима идеей поголовного уничтожения айнов. Безусловно, при широком распространении расовых теорий и взглядов на айнов как на «неполноценный народ» среди политической элиты Японии на рубеже XIX–XX веков в правящих кругах государства находились влиятельные люди, которые были осведомлены о тяжелом положении айнского населения и пытались принимать меры по исправлению ситуации. Однако эти меры, порой даже весьма гуманные по своему замыслу, на практике носили поверхностный, половинчатый характер и нередко еще больше ухудшали положение японских айнов.
Емкая характеристика политики японских властей в отношении айнского населения в тот период была дана русским исследователем Д.М. Позднеевым: «Со стороны правительства делается кое-что для айну, которые слишком малочисленны, чтобы стать неудобными или опасными, и их стараются сохранить как достопримечательность» [Позднеев Д.М., 1909].
Нередко случалось, что под давлением японских интеллектуалов, часть из которых в том числе работала в органах государственной власти, Токио разрабатывал многообещающие инициативы, которые могли бы облегчить жизнь айнов. В то же время непосредственно «на земле» в качестве их исполнителей выступали местные власти, которые почти поголовно были проникнуты расистскими взглядами и считали айнов лишней «головной болью», а их постепенное вымирание на фоне тотальной нищеты и эпидемий – «естественным» явлением, свидетельствующим о неспособности этноса выдерживать конкуренцию с «более развитой» японской нацией. Упрощенные идеи социал-дарвинизма глубоко проникали в умы японских чиновников и политиков, которым поручалась работа с айнами.
Показателен в этом отношении «Закон о покровительстве аборигенам», который был принят в 1899 году. Составленный, в целом, в демократическом и гуманистическом духе и отражавший многие прогрессивные веяния своего времени, этот закон, однако, был лишен четких и прозрачных механизмов своей реализации. Как следствие, его эффективность оказалась чрезвычайно низка. Как пишут современные исследователи, он «открыл широкие просторы для многочисленных японских спекулянтов, жуликов, которые наживались на бедственном положении и невежестве доверчивых айнов».