Позднее, около XII века правила чтения иероглифов, которыми записывалось слово «эмиси» («эбису»), изменились и появился новый термин – «эдзо», который будет использоваться японцами для обозначения айнов вплоть до XIX века. Однако речь идет не просто о смене термина – к этому времени изменилось сознание как японцев, так и айнов. В частности, у айнов начало пробуждаться национальное самосознание, они стали ощущать себя единым народом – носителем самобытной культуры.
В целом, не будет ошибкой сказать, что народ, который японцы обозначали как «эбиси», «эмису» и «эдзо», представляет собой древних айнов. Дело в том, что этноним «айны», который употребляется в данной работе применительно к айнам всех исторических эпох, возник относительно недавно – приблизительно в XV–XVI веках, уже после того, как началась финальная, решающая фаза борьбы этого народа за выживание. «Айн» также обозначает «человек» или, более точно, «настоящий человек»1, в чем можно увидеть в том числе протест против попыток японцев объявить айнов «полузверями». Таким образом, айны всегда называли себя попросту «людьми», а искаженные варианты слов из айнского языка той или иной эпохи и являлись их самоназванием [Fitzhugh W., Dubreuil C., 1999].
1 В литературе можно встретить различные варианты написания этнонима. Помимо слова «айны» нередко встречается японизированная форма «айну». В старой российской литературе народ также называли «айно» или «аино».
Еще одним основанием увязать айнов с древним аборигенным населением, упоминаемым в японских хрониках, являются ссылки на особенности их проживания в земляных жилищах. Так, в летописях рассыпаны многочисленные упоминания о других племенах, в частности о «цутигумо». Это обстоятельство заслуживает отдельного внимания, потому что, как показали историки, этот термин можно рассматривать как точный перевод айнского слова «тойцисекуру», что означает «живущие под землей». Дело в том, что сооружение подземных жилищ было одной из отличительных особенностей айнского быта – особенно ярко это видно на Курильских островах, где айны жили изолированно от своих соплеменников и медленнее утрачивали свои древние традиции. Этот факт дает еще один аргумент в пользу того, что к моменту прихода предков японцев острова были уже повсеместно заселены айнами – тем самым таинственным «подземным народом», о котором упоминается во многих древних легендах японцев.
Первым подобием государственного образования в японской истории стало государство Ямато, которое заявило о себе примерно в III веке нашей эры. Политика древнего японского государства в отношении соседних племен не отличалась миролюбием. Лейтмотивом древнейших письменных документов японской историографии является доблестная борьба предков со злобными, жестокими и коварными варварами, окружавшими земли Ямато. Впрочем, исходя из известного тезиса о том, что историю пишет победитель, можно предположить, что имеет место попытка древних японских хронистов представить в благовидном свете завоевательную политику своего государства. Так или иначе, но до нашего времени не дошло многочисленных свидетельств о кровавых набегах на японцев их соседей, тогда как полные жестокости описания о походах против них самих японцев можно в изобилии встретить на страницах летописей [Таксами Ч.М., Косарев В.Д., 1990].
На предвзятость древних японских историков, которые легко «подправляли» факты в угоду властвующей элите, часто указывается в современной научной литературе. Интересно, что попытки изобразить агрессию древнего японского государства против древних айнов в качестве «меры самообороны» вызывали отторжение даже у некоторых историков из Страны восходящего солнца в XX веке. Показателен пример известного исследователя Синъя Гё, который отмечал, к примеру, что летопись «Нихон сёки» (это древнейшее сочинение, где упоминается аборигенное население японских островов) имеет далеко не самое прямое отношение к исторической реальности. К тому же эта хроника была составлена уже в 720 году и, конечно, не может претендовать на точность, поскольку отраженные в ней сведения были многократно искажены в устной передаче [Shin’ya Gyo, 1977].