На улицах Уэствуда — университетского района Лос-Анджелеса — можно увидеть молодых американцев, наголо бритых, одетых в сари или балахоны. Они бродят по улицам, поют, молятся, славят индуистского бога Кришну. Монотонное пошлепывание по дынеобразному барабану, заунывная мелодия песнопения, в глазах отрешенность, тоска.
…Весь вечер музыканты одного из ресторанов в Мюнхене сочувственно переглядывались с Петрой. Они поняли, что на душе у девушки неладно. В перерывах они подходили к ней, скорбели, утешали, внушали, что теперь, после знакомства с ними, у нее начнется новая жизнь. Наконец, когда последний посетитель покинул ресторан, они позвали Петру с собой. Ее привели в огромный старый дом в тихом районе города. Только здесь она узнала, что это место сборищ секты «Дети божьи».
Теперь, хорошо зная методы секты, Петра предполагает, что ее наставники воздействовали на нее не одними только словами. Видимо, в дело были пущены и наркотики.
В тот же вечер Петра подписала ряд документов на плохо понятном ей английском языке. Тем самым она передала все свое имущество «Детям божьим». Брюки, куртка, пуловер — вот все, что было ей оставлено.
Изо дня в день она то читала молитвы, то просила милостыню. Петра говорит: «Тому, кому не удавалось собрать минимум сто марок, лучше было не возвращаться домой». Деньги интересуют «чад господних» куда больше, чем царство божье. «Шестьдесят процентов всех доходов, — говорит Петра, — немедленно перечисляются на текущие счета «пастырей» секты в швейцарских банках. Двенадцать процентов поступают в распоряжение западногерманского «центра общественных сношений», остальное выдается колонии на жизнь. По крайней мере в теории».
…Спустя некоторое время она поняла, что за благочестивым фасадом организации скрывается предприятие, нацеленное на одну лишь наживу. Петра бежала из колонии и возвратилась в родительский дом. «Спустя неделю я вдруг занемогла, — рассказывала она потом. — Меня все время тошнило, был сильный жар. В больнице врачи спрашивали, не наркоманка ли я, потому что мой недуг в своих проявлениях походил на те, которые наблюдались у людей, принимавших наркотики. Я поняла, что в коммуне мне что-то добавляли в еду».
С помощью родителей Петра заняла свое прежнее место в жизни, но ей все еще страшно: «Наши «пастыри» постоянно твердили, что никому не дано живым покидать колонию. Кто хочет покинуть ее, должен сделать это только одним путем — самоубийством».
Психологическая обработка методом «промывания мозгов» применяется в большинстве сект и коммун. Формы ее различны, но обязательны, по мнению психологов, три условия. Прежде всего «объект» обработки должен быть оторван от своей привычной обстановки и лишен всякой информации извне. Это повергает его в состояние нервного возбуждения, которое длительное время выдержать невозможно, и как результат психического срыва наступает состояние прострации. Для того чтобы ослабить сопротивление «объекта», его держат на голодном пайке и искусственно сокращают периоды сна. Второе: человек подвергается беспрерывной бомбардировке лозунгами, которые должны быть очень общими, расплывчатыми и вместе с тем крайне упрощенными. Разумеется, эти лозунги сначала вызывают у индивида иронию и насмешки, но постепенно, хочет он того или нет, они изменяют структуру его сознания, ибо, заполняя все его существование, они не дают ему времени на размышление. И он начинает все больше подчиняться внушению. Неосознанно, подсознательно. И наконец, третье условие, тесно связанное с двумя предыдущими, — это «реконверсия» сознания индивида, или оснащение его новыми идеями, противоположными тем, что он имел раньше. Подобная «реконверсия» достигается посредством внешне демократических дискуссий, во время которых ловкие пропагандисты отвечают на вопросы индивида и, пользуясь ослаблением его физического и психического состояния, стремятся вызвать у него сомнение в прежних убеждениях, а затем и согласие с новыми.