Одним из первых английских авантюристов был молодой сквайр, сын английского рыцаря, надеявшегося получить шпоры за счет диких ирландцев. Экспедиция, к которой он присоединился, привлеченная слухами о богатствах О'Коннолла, осадила замок, и во время вылазки, совершенной защитниками, сквайр был взят в плен. Его заперли в маленькой комнатке рядом с одной из лестниц, а поскольку все ирландцы были заняты обороной замка, единственной дочери хозяина, некоей Финнуэгуолле О'Коннолл, было поручено давать пищу, приготовленную для пленника, через маленькую дырочку в стене его темницы.
Англичанин воспользовался представившимся ему случаем наилучшим образом и благоразумно ласковыми речами сумел так расположить к себе девушку, что однажды, желая помочь ему бежать, она раздобыла ключ от темницы и выпустила его. Спускаясь по винтовой лестнице, он встретил молодого О'Коннолла, единственного брата девушки. Тот немедленно поднял шум и крик. Сбежавший пленник развернулся и помчался наверх, в конце концов, оказавшись на зубчатых стенах башни. Видя, что бегство иным путем невозможно, и предпочитая риск быстрой смерти, в случае неудачи, более медленной, в случае поимки, он одним прыжком перемахнул через стену и сумел найти спасение в ветвях тиса, росшего у стены, после чего благополучно добрался до лагеря своих соотечественников.
Вероломная девушка через некоторое время впустила англичан в замок. Все его обитатели были повешены на поле, по сей день называемом "Полем палача"; английский сквайр женился на Финнуэгуолле, взял ее фамилию и земли ее отца по праву брака и как завоеватель.
Их сын, Морис О'Коннолл, был одним из первых высших шерифов, назначенных в Ирландии, и его гробницу, датированную 1601 годом, до сих пор можно увидеть на маленьком кладбище близ Килмана.
Башня первоначально имела пять этажей; из них сохранились три -- первый, большой кирпичный зал, под нынешним залом; затем сам зал; и, наконец, на вершине башни большая часовня с прекрасным восточным окном и каменным алтарем.
Кроме заложенной кирпичом комнаты, под залом имеются подземелья, выдолбленные в самой скале, без окон, не имеющие иных выходов, часть из которых О'Коннелл использовал в качестве винных погребов. В углу часовни на вершине башни имеется потайной люк; того, от кого хотели избавиться, приглашали сделать пару шагов, в результате чего тот оказывался на подвижной платформе; она проваливалась, и жертва падала ниже уровня самого глубокого подземелья, на острые колья, помогавшие телу быстро избавиться от души.
- Из этого места достали и вывезли несколько телег старых костей и костяной пыли, - рассказал мне хозяин, - и похоронили с подобающими церемониями на церковном кладбище; это сделал какой-то мой суеверный предок. Среди прочих, сброшенных вниз, был священник, брат кого-то из О'Коннолов, оскорбивший главу семейства тем, что как-то начал служить мессу не дождавшись его.
Этот О'Коннолл вообще был чем-то особенным. Однажды он собрал сто пятьдесят наемников, которые должны были помочь ему сражаться с англичанами, а когда враг был разбит, чобы не платить своим наемным друзьям, он попросту угостил их в этом зале отравленным вином!
Видите эти черепа и обломки костей? Они выступили из стены, когда мы делали новое окно. Дело в том, что когда замок осаждался, у гарнизона не было возможности похоронить мертвых, и тела были зацементированы в стенах. Это одно объяснение; другое - байки о замурованных живьем. Вы можете выбрать, что вам больше нравится; кости и черепа перед вами. Что касается меня, то я не ломаю себе голову тем, как они сюда попали.
Это бессвязное описание, надеюсь, даст некоторое представление об окружающей обстановке и позволит себе мысленно представить то причудливое старое место, которое было заселено постоянно на протяжении по крайней мере тысячи лет.
Что касается историй и легенд, его окружающих, имя им - легион; все они повествуют о любви, убийствах и насилии, - всем том, что характерно для эпохи средневековья.
<p>
III</p>
Первый вечер, проведенный мною в Килман Кастле, был очень приятным. Мы с Бетти болтали о старых временах, пока мой хозяин не перешел от пассивного сдерживания зевоты (что ему плохо удавалось), к более активным мерам, сказав довольно сурово:
- Бетти, Кеннет почти не спал прошлой ночью, так что сегодня нам следует уложить его пораньше. Уже поздно - половина двенадцатого. Слышишь собак?
Как только он это сказал, раздался шумный лай многих собак, что называется, "на все голоса"; поднявшись до крещендо гнева, вызванного страхом, а затем стихнув в крещендо собачьего горя.
Большая шотландская борзая, которую звали Оскар, лежавшая на овчинном коврике в холле, добавила длинную, глубокую страдальческую ноту к общей мелодии.
- Собаки увидели луну? - спросил я. - Что за странный шум они устроили!
- Сегодня луны нет, - ответил О'Коннолл. - Но здешние собаки всегда так поступают. Это одна из мелочей, которым не стоит искать объяснения. Они безошибочно отмечают половину двенадцатого, так что мы можем устанавливать по ним часы.
- Возможно, всему виной какая-то тень? - предположил я.
- Я тоже так подумал, и мы переселили их на другую сторону дома, но все осталось по-прежнему. Не нужно спрашивать об этом Бетти, а то она всю ночь станет рассказывать тебе какую-нибудь дурацкую историю о привидениях. А теперь, Бетти, может быть, нам всем лечь спать? Не хочешь ли виски с содовой, Гордон, прежде чем лечь?