Когда она ушла, ему пришла в голову мысль, и он произнес: "Если ты дух моего сына Самуила, я прошу тебя постучать три раза, и не больше". Тотчас же воцарилась тишина, и больше никто не стучал в дверь всю ночь. Я спросил свою сестру Нэнси (тогда ей было пятнадцать лет), не боится ли она. Она ответила с грустью, что боится, - он заговорит, когда она погасит свечу; но днем, когда он ходит за ней, она совсем не боится, только думает, что, когда она занята своей работой, он (призрак) мог бы сделать это за нее и избавить ее от хлопот.
К этому времени все мои сестры так привыкли к этим звукам, что они почти не беспокоили их. Тихое постукивание в изголовье кровати обычно начиналось между девятью и десятью часами вечера. Тогда они обычно говорили друг другу: "Джеффри идет, пора спать". А если они слышали шум днем, то говорили моей младшей сестре: "Послушай, Кеззи, Джеффри стучит наверху"; та сразу же бежала наверх и гонялась за призраком из комнаты в комнату, утверждая, что не желает лучшего развлечения.
Отец и мать только что легли спать, и свечу еще не погасили, когда услышали три удара, словно кто-то стучал большим дубовым посохом по сундуку, стоявшему у кровати. Отец тотчас же встал, надел халат и, услышав внизу громкий шум, взял свечу и пошел вниз, мать шла рядом с ним. Когда они спускались по широкой лестнице, то услышали, как на грудь матери словно бы опрокинули сосуд, полный серебра, и, оно, звеня, посыпалось к ее ногам. Вскоре после этого раздался звук, как будто кто-то бросил большой железный колокол в множество стоявших под лестницей бутылок, но ни одна из них не разбилась. Вскоре после этого появился наш большой мастиф, словно бы в поисках места, где ему спрятаться. Пока продолжались беспорядки, он лаял, прыгал и огрызался то в одну, то в другую сторону; это часто случалось прежде, чем кто-нибудь в комнате вообще слышал какой-нибудь шум. Но по прошествии двух-трех дней он начинал дрожать и прятаться еще до того, как начинался шум. По этому признаку семья узнавала, что призрак рядом; и это наблюдение никогда не подводило.
Незадолго до того, как мои отец и мать вошли в коридор, им показалось, будто на пол с большой силой был брошен кусок угля, разлетевшийся на маленькие кусочки; но ничего не было видно. Отец воскликнул: "Ты слышала? Это кто-то разбросал на кухне всю оловянную посуду". Но когда они посмотрели, вся оловянная посуда стояла на своем месте. Затем раздался громкий стук в заднюю дверь. Отец открыл ее, но никого не увидел. Стук повторился у входной двери. Он открыл ее, но это тоже был напрасный труд. Закрыв сначала одну, потом другую дверь, он повернулся и пошел спать. Но по всему дому раздавался такой сильный шум, что он не мог заснуть до четырех утра.
Несколько джентльменов и священников настойчиво советовали моему отцу покинуть этот дом. Но он постоянно говорил: "Нет, пусть дьявол убегает от меня; я не собираюсь бегать от дьявола". Он написал моему старшему брату в Лондон, чтобы тот приехал. Тот уже был готов это сделать, когда пришло еще одно письмо, извещавшее его, что беспорядки прекратились после того, как они продолжались (во второй половине дня и ночью) со 2 декабря до конца февраля".
Дневник мистера Сэмюэла Уэсли подтверждает этот отчет во всех подробностях и сообщает дальнейшие подробности. Выдержки, к сожалению, слишком длинны, чтобы приводить их здесь. Этот рассказ также полностью подтверждается перепиской между членами семьи Уэсли в Эпворте и Сэмюэлем Уэсли, братом Джона, который в то время был младшим учителем в Вестминстерской школе. Сэм очень заинтересовался семейным призраком и написал: "Я жду от каждого конкретного рассказа". Его отец, мать и сестры присылали ему захватывающие описания событий. Все приведенные в письмах описания совпадают, но детали, приведенные в одних, опущены в других.
Однажды, когда слуга вошел в столовую, "что-то похожее на барсука без головы" сидело у камина и пробежало мимо него в зал. Он взял свечу и последовал за ним, но ничего не увидел. В другой раз это было похоже на белого кролика. Трижды невидимая рука стучала в присутствии мистера Уэсли - один раз об угол письменного стола, второй раз - о дверь спальни, и в третий раз - о косяк двери кабинета. Когда он обращался к незваному гостю, ему никогда не отвечали членораздельным голосом, но один или два раза он слышал "два или три слабых писка".
Однажды ночью, когда Нэнси Уэсли сидела на кровати, играя в карты со своей сестрой, кровать вдруг поднялась, и она спрыгнула вниз, сказав, что это, конечно же, старый Джеффри хочет поиграть с ней. Сестры уговорили ее снова сесть; кровать опять была высоко поднята,- несколько раз подряд.
11 февраля 1717 года мистер Уэсли написал своему сыну Сэмюэлю:
"ДОРОГОЙ СЭМ.
Что касается звуков и прочего в нашем доме, слава Богу, теперь все спокойно. В этом деле были некоторые неожиданные обстоятельства. Твоя мать не написала тебе о них. Когда я увижу тебя здесь, ты получишь полный отчет, который я сейчас пишу. Это был бы великолепный материал для книги Джека Дантона, но пока я жив, мне не хотелось бы, чтобы он написал о чем-нибудь подобном. Я думаю, что все кончилось; прими благословение от твоего любящего отца,
СЭМА УЭСЛИ".
Однако мистер Уэсли преждевременно посчитал, что все кончилось, потому что в марте следующего года, когда он обедал со своей семьей, его поднос начал танцевать на столе. На самом деле, "старина Джеффри" навещал Эмилию Уэсли, впоследствии миссис Харпер, тридцать четыре года спустя, и всегда накануне каких-нибудь неприятностей.
<p>
* * *</p>
Конечно, были предприняты попытки объяснить историю с привидениями Эпворта. Эти шумы объясняются несколькими причинами. Доктор Пристли в своем предисловии к "Подлинным письмам Джона Уэсли" говорит, что считает все это дело обманом со стороны слуг. Однако слуги - Робин Браун, Бетти Мэсси и Нэнси Маршалл - были вне подозрений и сами едва не умерли от страха. Доктор Сэлмон в статье в "Фортнайтли ревью" приписывает шумы Хетти, потому что она была описана как живая девушка и является единственной, кто не представил никаких письменных доказательств. Однако Хетти, как мы помним, была в постели, когда ее отец обращался к призраку, и, кроме того, она едва ли могла придумать "барсука без головы" или другие призрачные видения. Если эти звуки были обманом со стороны Хетти, то как их могла услышать Эмилия Уэсли (тогда миссис Харпер) тридцать четыре года спустя в Лондоне?