- Я тоже. Сегодня в театре очень жарко и душно, не правда ли?
- Скорее, так оно и есть.
Затем наступило молчание, во время которого мы подозрительно смотрели друг на друга; а затем наши глаза снова встречались, причем как раз в тот момент, когда кто-либо из нас был близок к тому, чтобы направить оперный бинокль на то место, где было замечено нечто удивительное. Затем мы оба спросили, почти одновременно, и напряженность голоса у нас обоих была слишком велика:
- Что ты видел в третьем ряду?
Потом один из нас уточнил: "На какой ряд ты смотрел?"
А другой ответил: "На третий*. На который смотрел и ты".
При этих словах первый кивнул, занавес поднялся, огни впереди погасли, и там, как и прежде, появилось странное присутствие.
* Последующая реконструкция и косметический ремонт стали причиной многих изменений в зрительном зале театра, и призрак, я полагаю, с тех пор не был замечен именно поэтому.
На этот раз ни один из нас не пытался скрыть странного очарования, которое вызывала эта вещь. Когда занавес снова опустился и зажегся свет, видение тут же исчезло. Мы оба вздохнули с облегчением от напряжения, вызванного наблюдением и удивлением. Затем мы сравнили свои впечатления.
- Что ты видел?'
- Сначала скажите мне, что видел ты. То, что я увидел, так странно!
- Хорошо. Нет смысла ходить вокруг да около. Я абсолютно уверен, что мы видели одно и то же. Дама на пятом месте третьего ряда держит на коленях отрубленную голову мертвеца.
- Именно так, - сказал мой спутник, и редко когда обычные слова имели более несуразное значение.
- Почему-то это не шокирует, - заметил я.
- Ни в малейшей степени, но это ужасно в самом прямом смысле этого слова.
- Да, это, конечно, какое-то расположение платья или плаща.
- Так можно было бы подумать; но как же тогда мы оба, с разных сторон и без всякого сговора, могли видеть, как складки принимают одну и ту же форму, причем такую странную форму?
- Верно. Заметь также, что дама слегка пошевелилась, и малейшего движения должно быть достаточно, чтобы... ах! Она исчезла. Мы больше не увидим призрака. Кстати, ты только что сказал, что мы видели одну и ту же фигуру. Возможно, это не совсем так. Нарисуй мне контур головы; там есть карандаш.
Мой друг взял карандаш и нарисовал точно такой же контур, - прекрасный профиль с бородой Ван Дейка, - который я видел и который вижу сейчас перед моим мысленным взором.
- Это, - заметил я, - действительно странно. Но, как я уже сказал, леди являлась нам дважды, и мы больше не увидим призрака.
Занавес поднялся в последнем акте, огни впереди снова погасли, и голова мертвеца, отрубленная у шеи, снова появилась, такая же яркая, как и прежде, и точно в прежнем положении на коленях дамы на пятом месте третьего ряда. Казалось, она не изменилась ни в малейшей степени, пока занавес не опустился в последний раз; затем леди встала, поправила плащ и вышла из театра.
Это и есть моя история о призраке в театре. Случится ли еще что-нибудь, это предстоит выяснить. До сих пор я излагал события и беседу точно так, как они происходили. Я только сегодня утром говорил о них с моим другом, и, как ни странно, ни один из нас не смог вспомнить лица этой дамы. Но вот рисунок призрака, на случай, если кто-нибудь узнает его и сможет объяснить тайну пятого места в третьем ряду".
<p>
ИСТОРИЯ СЕНТ-ДЖЕЙМС-СКВЕР</p>
Следующая история была рассказана мне миссис Чарльз Моссоп, Питерборо-Роуд, Харроу-он-Хилл, которая любезно разрешила мне использовать ее имя и адрес, и ручается за ее подлинность. События, описанные в ней, произошли с ее другом, армейским офицером, занимающим высокое положение, чье имя хорошо известно мне и широкой публике. Вот эта история.
"Молодой девятнадцатилетний кадет, окончив курс Королевской военной академии и получив назначение в Королевскую инженерную академию, провел несколько дней в Лондоне, прежде чем отправиться туда. Однажды вечером он решил пойти в какое-нибудь увеселительное заведение, надел парадный костюм, вызвал кэб, - это было еще до появления такси, - и поехал в Мюзик-Холл в Вест-Энде.
Вечером один пожилой джентльмен, чрезвычайно аристократичной наружности, вступил с ним в разговор и весьма заинтересовался его рассказом о себе, своих надеждах и ожиданиях. Юноша откровенно сказал незнакомцу, что хочет "немного узнать жизнь", прежде чем уедет за границу, и тот предложил ему стать его чичероне на ночь и познакомить его с местами, в которые иначе он не мог бы надеяться попасть.
Обрадованный этой перспективой, очарованный обаянием и словами старика, мальчик с благодарностью принял приглашение, и они вместе покинули "Империю" и отправились ужинать в один из лучших ресторанов.
После ужина, за которым молодой человек пил только лимонный сок, они отправились в несколько игорных домов и ночных клубов, для прохода в которые необходимо было знать пароль, и везде его принимали и относились к нему с величайшим почтением. На самом деле, они не участвовали ни в каких мероприятиях в тех местах, которые посещали, но, будучи особенно утонченными и привередливыми, предпочитали играть роль наблюдателей. Около трех часов утра мужчина спросил у юноши, где тот остановился, и, услышав, что тот идет в направлении, на котором невозможно заблудиться, предложил вместе прогуляться до Сент-Джеймс-сквер, где жил сам.
Стояла приятная летняя ночь; прохладный воздух после жаркой, душной атмосферы ночных клубов был восхитительно свеж. Они вместе пошли по направлению к Сент-Джеймс-сквер, и когда проходили мимо церкви Сент-Джеймс на Пикадилли, часы пробили три, и старик остановился, чтобы завести свои часы.
Они прошли по боковой улочке до Сент-Джеймс-сквер; у дверей одного из больших домов незнакомец вынул ключ и пожелал спокойной ночи, добавив, что надеется, - молодой человек провел приятный вечер. Рассыпаясь в благодарностях за его доброту, тот попросил разрешения навестить его со своим отцом на следующий день, сказав, что отец наверняка захочет поблагодарить его лично. Разрешение было дано, они обменялись карточками. Затем мужчина вошел в дом, а юноша пошел к себе.