— Шлюха! — выкрикивает из толпы визгливый женский голос. — Ты должна была убить себя, а не раздвигать ноги!
Я жмурюсь, не даю слезам обнажить слабость. Проглатываю обиду и справедливый упрек. Да, я должна была, но не смогла.
Раслер останавливается, окидывает взглядом стоящие по обе стороны лестницы разномастные кучки людей. Воздух становится плотным, теперь я едва могу проглотить хоть вдох. Из группы неупокоенных отделяется пара человек, они беззвучно ныряют в толпу. Люди расходятся в стороны — никому не хочется попасть под руку скорого на расправу нового короля.
Женщину выволакивают на ступеньки, толчком ставят на колени. Я узнаю ее: это Хильда, жена военачальника Драги. В голове возникает затуманенный образ из прошлого, ее насмешливое: «Да кому она теперь нужна, такая-то?» Кожа за воротом моего платья снова полыхает огнем воспоминаний.
Раслер медленно спускается к ней. Она иступлено бьется лбом в ступень, молит о пощаде, рыдает. Ее муж сбежал, наверняка теперь его воины пополнят армии одного из моих братьев. Но Хильда осталась здесь, и я знаю почему. Она та еще мастерица распускать грязные слухи и сеять смуту.
— Я не могу убить тебя, потому что ты — женщина, — говорит Раслер. Он все так же безучастен ко всему, как будто наблюдает за происходящим сквозь толстую стену льда.
Хильда выдыхает, ползет выше, чтобы поцеловать его сапоги… и хватается за горло. Булькает и странно вращает глазами.
— Я не могу, но она может.
Тонкая и невидимая, словно полуденная тень, девушка, вытирает лезвие тонкого кинжала о ткань дорого платья. Вероятно, в нем Хильду и бросят в ледяные волы Грида. Холодок бежит вверх по моей спине, крадет воздух из легких. Эта девушка — личная помощница Дарующего смерть, его правая рука. Та, что умеет ходить в тенях. У нее темные, заплетенные в две косы волосы, смуглая кожа и раскосые глаза. Заостренные кончики ушей выдают в ней тенерожденную — в наших краях они нечастые гости. Здешний климат слишком суров для этих жителей теплых земель. Эта — не исключение. Она зябко передергивает плечами и выпускает облачко пара сквозь стиснутые зубы.
Теперь я уверена, шлюхой меня будут называть лишь шепотом да в пьяной беседе.
Вот только от этого не легче.
Последнее, что я вижу перед тем как вслед за мужем войти в замок — алый след на ступенях и двоих неупокоенных, которые тянут тело Хильды за ноги вниз.
Осталось последнее — свадебное торжество, и нас с Королем Севера проводят в спальню. Я улыбаюсь: как только он увидит мое увечье, то никогда не захочет делить со мной постель.
В Охотничьем зале столы ломятся от блюд — прислуга расстаралась на славу, хотят угодить новому хозяину. Я не виню их за это: многие родились здесь и успели обзавестись детьми, не выходя дальше замковых стен. Идти им некуда. Особенно поварихе: у нее шестеро детей и все прислуживают в замке.
Для больших торжеств всегда украшали Белую обитель, но после вчерашнего побоища там хаос. Да и не так много нашлось желающих поднять кубки за здравие нового короля и королевы — сотня человек. Они проходят вслед за нами, затравленно озираются по сторонам: после случившегося в Храме и кровавой расправы на лестнице вряд ли кому-то полезет кусок в горло.
Мы садимся на почетные места во главе стола, гости рассаживаются на скамьях, укрытых шкурами белых медведей. Старый Локи произносит пафосную речь о том, что новая кровь по легенде из Книги снов должна возродить былое могущество Северных королей, и что приход Раслера был предсказан и обещан богами. Все поднимают кубки, дружно желают, чтобы наш дом согревал северный ветер. Раслер безразлично салютует всем, я опускаю взгляд в бокал, делаю большой жадный глоток. Хмельное вино из морозной ягоды обжигает горло, оно слишком крепкое, а я пью впервые в жизни. Но я пересиливаю себя и делаю еще глоток, на этот раз почти не ощущая горечь на языке.
Застолье продолжается, рожки и гусли ненавязчиво перешептываются под треск огня в жаровнях и размеренное цоканье посуды. Виночерпии разливают вино, повара вносят запеченного целиком кабана, в меду и с пряностями. Кажется, празднество длиться уже достаточно долго, чтобы гости начали понемногу «оживать»: шутки летают над столом, словно стрелы, слышится приглушенный смех. Семь дней назад часть из них точно так же поднимала кубки за здравие моего отца в день его пятидесятой зимы. Пройдет еще немного времени, и они станут нахвалить правление нового короля.
— Ты ничего не ешь, — доносится до меня голос мужа.
Странно, что он заметил, ведь до сих пор только то и делал, что шептался о чем-то со своей длинноухой помощницей. Отец Северный ветер, сделай так, чтобы сегодняшней ночью он лег в ее постель. Я ведь не слепая, вижу, как она смотрит на него, как улыбается и щурится всякий раз, когда выпадает случай прикоснуться к его плечу или руке.
— Белая королева желает напиться, — кивая на мой пустой бокал, прищелкивает языком тенерожденная.
Раслер делает едва заметный жест рукой — и девица с поклоном растворяется. Она хороша в этом, очень хороша.
— Я не голодна, — отвечаю я и кивком разрешаю виночерпию во второй раз наполнить мой кубок. В голове уже шумит, но мысли все еще слишком ясные.
— Не стоит топить горе в вине, — говорит Наследник костей, — от этого не станет легче.
Я не могу удержаться от нервного смешка: он бы еще головную боль припомнил.
— Почему он не пришел за тобой?
Раслер отмахивается от попытки наполнить его бокал — он и так полон. Вряд ли Наследник костей сделал хоть пару глотков.
— Кто? — переспрашиваю я.
— Тот, кому тебя обещали в жены.
Я прикрываю глаза, до боли сжимаю кулаки. Из бордовой глади вина в кубке на меня смотрит бледная измотанная горестями девушка. Я ее не знаю.
— Потому что он ждет, когда ты оступишься.
— Разве мужчина не должен отвоевать свою женщину сразу, не дожидаясь, пока соперник сделает неверный шаг?
— Тебе не понять.
На миг наши взгляды пересекаются, и я вижу, что он в самом деле не понимает. Он явно из тех, кто не привык думать и планировать, хотя вопросы и показательные казни — что это, как ни розыгрыш далеко идущего плана? И все же он выглядит искренне удивленным поступком Артура.
Мой Артур — он слишком хорош для всего этого. Он прямолинеен и открыт, у него большое и доброе сердце, но маленькая и слабая армия. После того, что со мной сделали, Артур просто обязан был от меня отказаться, но он не отказался, не разорвал помолвку. Он привез мне кольцо и пояс, украшенный ледяными осколками, и сказал: «Это не имеет значения для меня, если ты скажешь, что все так же желаешь стать моей женой». Конечно, я желала.
Я не осуждаю Артура, наоборот — терпеть не могу безрассудство. Прибыть в лапы Наследнику костей, не имея хоть сколько-нибудь стоящей армии и веских аргументов было бы вершиной глупости.
— Почему ты задаешь так много вопросов? — Я делаю еще глоток, облизываю губы. Мне все еще слишком больно, и вино не помогает, но по крайней мере я стала смелее. Возможно, я наболтаю лишнего и Раслер, наконец, прекратит мои мучения. Мне страшно от того, что в любой момент и я могу уйти из этого мира. Но постоянный страх отравляет душу хуже яда из мертвого корня. — Ты же и так все знаешь.
— Я любопытен, — бесхитростно отвечает Раслер. — Хочу понять, что превращает мужчину в труса.
— Артур не трус, — шиплю я в ответ. Как же я устала от его безразличия, от того, что он все переворачивает с ног на голову. — Ты не заставишь меня думать, будто Артур — бессчетный человек. Он собирает силы, чтобы прийти за мной. Но, надеюсь, он достаточно благоразумен, чтобы не совершить подобную глупость.
— Ты считаешь свою жизнь глупостью? — Кажется, Раслер совсем не удивлен.
— А как иначе? — Я топлю горечь в еще одном глотке. Я хочу еще вина. Много-много вина, чтобы нырнуть в него с головой, захлебнуться в пустоте крепкого хмеля и не думать о том, что скоро эти руки в перчатках из бобровых шкурок будут прикасаться ко мне. — Я ничего не стою, я опозорила семью, сдалась захватчику и даже не попыталась его убить.