К концу дня, когда жаркое летнее солнце наслаждалось последними часами, оставшимися от самого длинного дня в году, и уже клонилось к горизонту, Хелен на радость всех, любовавшихся её хорошеньким, не пропускавшим наружу всё то, что творилось у неё на душе, личиком и в особенности на радость холостяцкого кружка парней, которым теперь было за кем приударить; отринув неуместною на этом празднике печаль, уверенными шагами выбралась из дома и направилась ко всем остальным.
Собравшаяся на холме нарядная молодёжь постепенно сходилась парами, шла на луг и зачем-то там толпилась. Найти среди них людей, которых Хель называла своими друзьями, не составило особого труда. Неразлучные Кара и Нора стояли в центре редеющего девичьего кружка, а Свен вертелся поодаль, доблестно оберегая своих сестёр от непрошенных женишков.
- Эй, Хелен! - взмахнул он рукой, завидев её издалека. - Пойдёшь с нами в горелки играть?
Свен был, конечно, молодчина и никто в этом не смел сомневаться, но даже его одного не хватило бы, чтобы составить компанию всем трём подругам. Там не менее Хель согласилась, и они все вчетвером, в числе последних, направились на поляну.
Ну лугу парами собралось уже человек пятнадцать девиц да парней. Все с нетерпением ожидали своего череда и поглядывали друг на друга, заверяя своего спутника горячим взглядом, что никому не удастся их разлучить. Первая пара - коренастый неотёсанный парень и Галка, румяная девка, висевшая на его плече - готовясь, уже разминали ноги.
Нора, прикрыв ладошкой навернувшуюся на своём лице улыбку, указала на них.
- Хелен, видишь этого? Это новый охотничек, - сказала она, затягивая последнее слово с каким-то особенно слащавым чувством. - Сегодня только о нём все и разговоры. Утром праздновал, а теперь, вишь, с Галкой решили повеселиться.
- Да, подруга, ты столько всего пропустила! - подтверждала Кара.
Народ вокруг загудел и "горящий" - широкоплечий парень в красной рубахе, который всё это время стоял шагах в пятнадцати спиною к толпе - по традиции стал чеканить нараспев предшествующие игре слова, артикулируя перевязанной рукой.
- Горю, горю пень!
- Чего ж ты горишь? - следуя традиции выкрикнула ему Галка.
- Красной девицы хочу! - откликнулся он своим хищным голосом в ответ.
Точно гром посреди ясного неба, время вдруг остановилось для Хель, стоило ей узнать этот голос. Сердце начало бешено колотиться в груди, и кровь, прилив к вискам, вскружила ей голову. Девушка просто не могла позволить, чтобы кто-то другой сейчас говорил с Ним.
- Какой девицы? - перебив Галку, громко и бойко выкрикнула она, заставив обернуться на себя всех, кроме самого? горящего.
- Тебя, молодой! - со смехом отозвался Фьёл заветными словами.
В этот момент всё в её голове перемешалось, и привычный, казавшийся незыблемым мир перевернулся кверху дном. Покорной и прилежной Хелен не положено было перебивать других. Хелен не должна была нарушать какие-либо правила, будь то правила приличия или правила гуляний, а главное, никогда в своей жизни, ни под каким предлогом, Хелен не должна была оборачиваться диким зверем. Но Хель, прямодушная и добрая Хель, которая любила и желала быть любимой, Хель, которая свернувшись клубком всё это время пряталась от самой себя, поверив словам старших друидов о том, что она представляет для себя опасность; эта Хель не могла больше стоять на месте поджав хвост. Она схватила Свена за руку и, нарушая установившуюся очередь, первой понеслась по лугу, придерживая трепыхавшийся на ветру сарафан.
Фьёл понёсся за нею в след. Он был хорошим, резвым горящим, и нагнал её прежде, чем пара вновь успела сойтись. Молодчина Свен стал новым "горящим", игра продолжилась, а молодой охотник под руку с Хель присоединился к остальным парам, ожидавших своей очереди.
Болтая с ней в её человечьем обличье, Фьёл вёл себя развязано и, к несказанной радости девушки, сам же пытался ей понравиться. Он то и дело осыпал ей неожиданными, иногда даже нескладными, комплиментами и без перебоя нахваливал её красоту, которая - по его словам - была столь исключительна, что и близко не стояла с миловидностью любой другой девицы, что ему довелось видеть прежде. Но все его слова, как бы они ни были приятны, скатывались, не оставляя после себя и следа, точно лившаяся сквозь решето вода. Сколько бы он не продолжал, каких бы витиеватых и причудливых комплиментов он не выдумывал, ничего не могло сравниться с тем единственным искренним добрым словом, что он сказал белой кошке, воспоминание о котором Хель столь бережно хранила. Тогда, в лесу, он говорил с открытым сердцем и ничего не ждал взамен, но теперь, оказавшись среди братии других таких же девушек и других таких же парней, это же сердце лишь тактично приоткрывалось, создавая иллюзию искренности, чтобы облегчить достижение желанного.
Хель болезненно ощущала эту двуличность всем своим сердцем, но ничего не могла с этим поделать. В ответ она только кокетничала с ним, как и положено было молодой девице.
Когда снова настал их черёд убегать от другого горевшего, их разлучили. Фьёл стал новым горевшим, а бойкий усатый парень занял подле Хель его место, и точно так же как и молодой охотник, принялся нахваливать её неотразимую, человеческую красоту. Фьёл вскоре после этого снова разбил другую пару, и, возвращаясь под руку с Карой, едва ли не слово в слово повторял с ней произошедший с Хелен обмен любезностями.
Эти лживая и притворная, но неизбежная и повторявшаяся раз за разом болтавня с молодыми парнями не казалась ей чем-то необычным. Напротив, всё было точно таким, к чему Хелен давно уже успела привыкнуть. Нигде не было ни единого намёка ни на каплю откровенности, ни на толику любви.