Дмитрий покраснел, вспомнив детскую историю. Ну, Павел, не удержался все же… Ладно, чего там вспоминать. Сколько лет назад это было. А отец продолжал, ничего не заметив, что было неудивительно, — настольная лампа не освещала лица Дмитрия.
— Каков месячный оклад у подпоручика?
— Сорок в месяц.
— Сорок?! При прожиточном минимуме в пятьдесят? В какой еще стране так издеваются над своими офицерами? Забыли изречение Наполеона, что народ, не желающий кормить свою армию, будет кормить чужую?
— Наполеон для нас, отец… Мы его до Парижа гнали, — Дмитрий усмехнулся.
— В общем, так! В январе мы положим на твой счет десять тысяч. И каждый год будем докладывать по три тысячи — распоряжайся ими по своему усмотрению. Если денег не хватит, обращайся либо ко мне, либо к матери. У Павла не проси. Деньги будут незамедлительно высланы.
— Спасибо, — Дмитрий все это время ощущал неловкость, как будто он вырывал у родителей свою долю. А они отдавали ее не потому, что ему полагалось, но из любви к нему. Так пользоваться любовью неблагородно! Но он не просил ни о чем, не настаивал, не требовал! Он уже забыл о своем демарше за ужином. И сейчас ему было даже жалко отца, который беседовал с ним, как будто виноват в чем-то. Отказавшись от драгоценностей, Дмитрий не считал, что поступил благородно, ему не нужны были слова признательности, да отец и не собирался их произносить, почти наверняка зная, что сын так и поступит.
— Слушай, пап! А мама здесь хоть раз их надела?
— Да! На губернском балу. Это был фурор! Представляю, какой скандал закатили потом жены своим благоверным, — с удовольствием вспомнил Платон Павлович.
— Тогда о чем мы говорим. — искренне улыбнулся Дмитрий. Ему сразу полегчало. — Это мамино и всегда останется только ее. И твое, конечно! Кстати, здесь хорошие мужские кольца. Носил бы на здоровье. Посмотри на этот перстень с печаткой, — он вытащил из ларца золотое кольцо с крупным полудрагоценным камнем. Примерил на свой безымянный палец — великовато оказалось. Снял и протянул отцу, который положил кольцо в ларец. — И хватит об этом, — закончил сын. — О тайнике подумай. А деньги возьму. Спасибо…
Он вышел в длинный темный коридор и пошел в свою комнату. Остановился, заметив тоненькую женскую фигурку, прячущуюся в одной из ниш. Мелькнуло на мгновение — Ира! Неужели подслушивала? Нехорошо-то как.
Но это была не невестка. Фигурка вышла из ниши и неуверенно приблизилась к нему, и Дмитрий тут же признал ее. На секунду стало стыдно, что плохо подумал об Ире.
— Дмитрий Платоныч! Это я, — прошелестел голосок горничной. — Неужто запамятовали?
— Как можно? — он на мгновение запнулся, со стыдом сознавая, что забыл имя девушки, с которой в прошлый приезд прекрасно провел время в любовных забавах. Но тут же вспомнил и с облегчением произнес: — Машенька!
— Помните все же, Дмитрий Платоныч. Хорошо-то как. А я уж думала, забыли вы меня совсем после московских-то барышень, — и она приблизилась к нему, не будучи совсем уверена, что молодой барин примет ее, не прогонит…
Дмитрий уловил ее сомнения и сразу же развеял их, крепко обняв девушку. Нашел ее губы…
— Как ты могла подумать, что я забыл о тебе? — по-мужски солгал он. Поднял ее на руки. В прошлый раз это удавалось ему с несколько большими усилиями.
— Какой вы сильный стали! — Машенька доверчиво прижалась к нему, пока он нес ее в свою комнату.
7
Подпоручик Бекешев стряхнул с себя ненужные воспоминания о Машеньке, которая благополучно вышла замуж, и дай ей Бог… Нечего о ней даже думать. И тут же перед его глазами возникла Ира. Желанная, но недоступная. Недоступная, даже если она сама себя предложит, чего никогда не может случиться. А уж чтобы он начал домогаться ее — лучше пулю в лоб. Они друзья — он уже этим несчастлив. Почему Павел не нашел другую?
Их дружба началась не сразу. Дмитрий поначалу спокойно относился к жене брата, легко согласился дать уроки езды на лошади и оказался толковым учителем, а Ира — прилежной ученицей, хотя и заверещала поначалу от страха высоты, когда он в первый раз подсадил ее на самую смирную лошадь в их табуне. Вцепилась в поводья мертвой хваткой с расширенными от ужаса глазами. Когда короткий визг смолк, она попросила снять ее с лошади. Но Дмитрий был непреклонен.
— Расслабься, женщина, — приказал он, крепко схватил ее за щиколотку и вставив непослушную ногу в стремя. Обошел кобылу и вставил вторую ногу. Хлопнул лошадь по заду, и та затрусила по лужайке. Дмитрий пошел рядом, спокойно говоря Ире: