— Петер! Это русский офицер. Я видела плакат с его физиономией, — драматически прошептала Матильда.
— Да ты что!.. Ты не ошиблась? Я не видел плаката…
— Куда ты вообще смотришь? В вагоне есть военные?
— Ты не торопись. Почему так решила?
— На документе, который я нашла в кителе, совсем другое лицо. Посмотри, — она протянула проводнику удостоверение обер-лейтенанта. И главное — ни пфеннига в карманах!.. Чтобы офицер был в гражданском и без денег — я в это не верю! Петер, надо что-то делать. Там в его сумке пистолет. Я боюсь…
— Он спит?
— Мертвым сном… Может, есть военные в вагоне?
— Нет. Вообще вагон пустой. С этой войной люди стали прижимисты — предпочитают что попроще.
— Жаль. Мужчина нужен. Мужчина…
— А я кто? — обиделся Петер.
— Ты? — Матильда даже фыркнула. — Какой ты мужчина? Я знаю тебя уже давно и ничего мужского в тебе не заметила.
— А кто ты есть, чтобы судить? — возмутился Петер. — Ты меня совсем не знаешь, а я могу…
— Что ты можешь? Пристрелить его?
Петер не ответил.
— То-то. И не говори мне о том, что ты мужчина. Я ж тебе сказала, что в сумке лежит пистолет, а ты притворился, что не расслышал.
Петер задышал, набираясь смелости. Его задело, что проститутка презирает его.
— Я все расслышал. Ты сказала, что он спит мертвым сном, так я сделаю его мертвым. Принеси пистолет, и я застрелю его.
— Сам принеси, если ты такой смелый. Я же сказала, что боюсь возвращаться.
— Ладно, я сам пойду, — окончательно осмелел Петер.
— А если он не спит?
— Я проводник, могу войти по делу, — Петер встал и решительно вышел из своего купе в тамбур.
Прошел к купе, где спал Бекешев, и осторожно потянул дверь.
В купе был полумрак, на диване спал крепким сном русский. Петер заглянул в раскрытую сумку, вытащил оттуда пистолет и подошел к спящему. Направил на него оружие. Ствол почти касался головы Бекешева. Петер положил палец на спусковой крючок и, закрыв глаза, стал легонько жать на него, со страхом ожидая нечаянного выстрела. Он знал, что перед самым выстрелом на спусковой крючок надо нажать посильнее, и ощущал, что у него не хватит сил сделать это. Механизм, к его великой радости, не поддался. Петер вспомнил, что сначала надо снять пистолет с предохранителя. И вдруг увидел, что оружие в его руке дрожит. Только теперь почувстствовал дрожь во всем теле. Особенно сильно дрожали колени. Он затаил дыхание и осознал, что не в состоянии ни снять пистолет с предохранителя, ни тем более выстрелить. Когда понял, что стрелять не будет, испытал дикое облегчение. Почти радость. Никогда не думал, что простое убийство человека требует такого напряжения. Он просто не в силах выстрелить в спящего. А если эта стерва ошиблась? Откуда вообще здесь русский? Ему же в тюрьме гнить за безвинно убитого… Кому он чего докажет? А у него жена, дети, родители. Нет, он не может… Почему он вообще полез в это дело? Угар патриотизма разум затмил? Да эта шлюха все повернула так, что он сошел с ума.
Петер вывалился из купе весь покрытый испариной. Матильда ждала его, стоя у двери.
— Ну что же ты? — шепотом спросила она.
Петер рассвирепел:
— А ты? Иди стреляй, стерва… A-а… не можешь. Тогда молчи.
Он взял ее за руку и повел в свое купе.
— Я пистолета в жизни в руках не держала. А ты говорил, что мужчина…
— А я тоже не держал. Видишь, он на предохранителе. Я сниму, а ты иди и стреляй. Но если ты ошиблась — гнить тебе в тюрьме до конца дней.
— Что же нам делать? — жалобно спросила она.
— Скоро станция. Ты выходи и ищи военного. Найдешь до отхода — все будет хорошо. Военный человек знает, что делать. А я в армии не служил.
— А если не найду?
— Пойдешь в полицию! Считай, что не повезло с деньгами в этот раз, — издевательски сказал Петер. — А там уж точно знают, как быть. Телеграф в нашей стране работает исправно.
— Я в полицию не хочу. Не люблю я их… — после некоторой паузы проговорила она.
— Ради фатерлянда пересилишь себя, — с той же интонацией сказал Петер. Никак не мог простить ей, что она втянула его в историю с пистолетом. — Кофе налить?
— С коньяком, если можно.
— Коньяк денег стоит, моя дорогая. А ты, как я понимаю, сегодня пролетела мимо.
Всю дорогу до станции они просидели молча в купе проводника, наблюдая, как постепенно светлеет за окном. Ждали остановки.