— Как видите, слова леди Лейзы не расходятся с вашими, — вновь проговорил Хранитель грамот. — Выходит, вы нас обманули. Она приходила на похороны.
— Не было её. — Атал сжал кулак. — Не было!
И оцепенел, охваченный суеверным страхом. В его памяти опочивальня жены, залитая кровью, краснела как поле маков. Отец, набожный человек, разрезал покойнице живот и достал младенца: вера запрещала хоронить ребёнка в лоне матери. Младенец ещё дышал… Чтобы скрыть правду, Атал с отцом сами омыли тела, одели и уложили в наспех сколоченный гроб. А потом тащили его по винтовой лестнице, кляня каждый виток, жару, покойницу и плотника, не успевшего как следует обтесать доски. Этот кусочек жизни Атал проживал во снах сотни раз. Пятна крови как уродливые маки. В бадье красное озеро. Во рту привкус железа. В ушах стук молотка по крышке гроба. В ладонях занозы. Снова и снова, одно и то же. Но один сон отличался от других. В нём присутствовала юная Лейза. Она стояла за окном и наблюдала за происходящим в опочивальне. Она не могла там стоять! Окно находилось на высоте тридцати футов над землёй. Сон был настолько реальным, что, проснувшись, Атал выбежал из башни и уставился на стену без выступов и углублений, силясь сообразить, как Лейзе удалось на неё забраться.
— Почему не сожгли покойницу? — прозвучал чей-то голос.
— Потому что они хотели скрыть и лишение Фларии невинности, и рождение ребёнка, — ответил кто-то. — Согласно новой вере, девственниц не предают очищающему огню.
— Да уж… Невинная дева с младенцем…
— Лорд Атал! Вы позволите нам вскрыть могилу?
Он поднял голову:
— Что?
— Нам нужны доказательства, что вы не нарушили клятву, данную отцу вашей малолетней супруги, — произнёс лорд Кламас, один из членов Знатного Собрания. — Мы должны убедиться, что в могиле нет скелета младенца. Вы позволите нам вскрыть могилу?
Атал сложил бумагу и отдал её Хранителю грамот:
— Вы выбрали удачное время, господин Янта.
— Позволите вскрыть могилу или нет? — настаивал Кламас.
— Нет.
— Вы клятвопреступник, лорд Атал, — произнёс Кламас авторитетным тоном. — Мы отстраняем вас от участия в голосовании.
— Мне уйти?
— Как хотите.
Атал вяло усмехнулся: семёрка великих лордов стала шестёркой. Привстал, намереваясь удалиться. В этот миг из передней комнаты донеслись голоса. Распахнулись двери.
— 1.35 ~
Герцоги Лагмер и Хилд одновременно вошли в зал. Лой сел на свободный стул. Рэн садиться не стал.
— Герцог Хилд, присаживайтесь, — проговорил Кламас, своевольно взяв на себя обязанности главы Знатного Собрания.
Рэн обвёл мужей взглядом. Первым поднялся Хранитель грамот, его примеру последовали остальные.
Лагмер, продолжая сидеть, поаплодировал:
— Наконец появился хоть кто-то, кто научит их хорошим манерам.
Рэн расположился за столом и жестом разрешил присутствующим занять свои места.
— Мы стоим на пороге важного события… — начал Кламас.
Лагмер пригладил курчавую бороду:
— Знаете, с кем я столкнулся возле конюшни?
Кламас выдавил вежливую улыбку:
— С кем, ваша светлость?
— С последним фаворитом королевы Эльвы.
— С этим белобрысым эсквайром?
— С ним, — кивнул Лагмер.
— Я думал, что он гниёт на поле Живых Мертвецов.
— К вашему сожалению, нет.
— К моему? — удивился Кламас. — Почему — к моему?
— Потому что королева Эльва любила предаваться воспоминаниям. В своих рассказах она отводила вам особое место.
— Не думаю, что сейчас подходящее время…
— Оказывается, вы принуждали её к соитию.
Мужи зашушукались.
Кламас сморщился с омерзением:
— Меня не возбуждают старухи. Господи! Да она мылась всего два раза в жизни: когда родилась и перед первой брачной ночью.
— Двадцать лет назад она была довольно привлекательной, — возразил Лагмер. — Вы надеялись, что она понесёт от вас…
— Двадцать лет назад ей было сорок девять!
— …вы на ней женитесь и станете королём.
— В таком возрасте невозможно понести!
— Балаганщина, ей-богу, — пробормотал Святейший отец и прикрыл глаза ладонью. Кольца на его одеянии звякнули брюзгливо.
Поруганный и униженный лорд Атал решил воспользоваться случаем и отыграться на коллеге. Еле скрывая злорадство, он всем телом повернулся к Кламасу:
— Это правда?!
— Кого вы слушаете?
— Меня! — произнёс Лагмер угрожающим тоном. — Не забывайтесь, лорд Кламас!
Тот встал и склонил голову:
— Простите, ваша светлость. Я имел в виду фаворита, а не вас.
— Подождите-подождите! — раскраснелся Атал. — Вы отвечали за порядок в Королевской крепости. Вы встречались с королевой и следили, чтобы она ни в чём не нуждалась.
— В чём вы меня обвиняете?! — вскричал Кламас. — В том, что я исполнял прихоти сумасбродной старухи? Никто из вас не хотел этим заниматься.
— Вы запугивали её и насиловали! — рявкнул Лагмер. — Я прикажу разыскать всех фаворитов и бывших слуг королевы и допросить их с пристрастием. Если это окажется правдой, вас ждёт виселица, лорд Кламас.
Тот сделался серым, как домотканое полотно:
— Не было ничего. Клянусь!
— Как так случилось, что завещание сгорело? — не успокаивался Лагмер.
Кламас провёл ладонью по лбу:
— Душеприказчик упал, ударился головой о жаровню. Жаровня опрокинулась.
— Кто отвечал за порядок в Королевской крепости и за безопасность её обитателей?
— Я не охранник! Я великий лорд! Я член Знатного Собрания!
Атал откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди:
— Как я понимаю, лорд Кламас тоже не участвует в голосовании.
— Не участвует, — друг за другом подтвердили собравшиеся.
Кламас сел и, выражая оскорблённым видом своё несогласие, уставился в окно.
— Ну а вы почему молчите, ваша светлость? — обратился Святейший отец к Рэну. — Наверняка припасли за пазухой ком грязи.
Рэн пробежался взглядом по присутствующим:
— По какому поводу мы собрались? Мне кто-нибудь напомнит?
Хранитель грамот поднял руку:
— Если никто не возражает, я исполню обязанности главы собрания. — Выдержав паузу, произнёс: — Герцог Лагмер, вам слово.
— Говорить особо нечего. Меня все знают. Скажу только, что скоро я стану отцом. Повитухи пророчат мальчика. — Лагмер достал из кармана лист бумаги и пустил его по кругу. — Здесь написано, сколько денег я отправил в казну, сколько отстроил церквей, в каких походах участвовал. Решать вам, кто станет королём: ваш соотечественник, который с честью исполняет свой долг перед короной, или человек, который забыл о родине.
Хранитель грамот подождал, когда лист, исписанный размашистым почерком, окажется в его руках, и обратился к Рэну:
— Слушаем вас, герцог Хилд.
— Я имею преимущественное право на трон. В Осуле не текла королевская кровь. Он был приёмным сыном короля и сводным братом моего деда, герцога Дирмута, законного и единственного наследника престола. Почему-то это не помешало Осулу надеть корону.
— Я знал вашего деда, — отозвался кто-то из сановников. — Больной человек. Он не сумел бы лично командовать войском и подавать своим воинам личный пример храбрости. Какой же из него король?
— Верно, верно, — закивали мужи. — Власть не ходит на хромых ногах.
Рэн помолчал, глядя на стол. Вскинул голову:
— О покойниках говорят либо хорошо, либо ничего, кроме правды. Сейчас как раз тот случай… Осул опаивал моего деда.
— Кто вам такое сказал? — подал голос один из членов Знатного Собрания.
— Герцог Дирмут делился своими подозрениями с женой. Она и сама видела, как тают его силы. Видела, как рыцарь, который одержал в турнирах множество побед, наутро после семейных ужинов с трудом вставал с постели, не мог поднять меч и сесть на коня.
— Женщины вечно что-то придумывают.
— Мой дед сменил слуг, ни к чему не притрагивался за королевским столом, за что не раз выслушивал укоры отца. Он поделился с ним своими подозрениями, но тот ему не поверил. Герцог Дирмут продолжал терять силы. Перестал участвовать в турнирах, не упражнялся с оружием, не охотился. Он понял, что Осул отравил его неизвестным ядом замедленного действия.