Янара приподнялась на локтях:
— Это не так! В Книге Книг много светлых страниц, где говорится о любви и сострадании.
Рэн уставился на её грудь, обтянутую шёлковой тканью.
— Ты их читала? Эти страницы.
Смутившись, она опустилась на подушку и подтянула одеяло к подбородку:
— Нам рассказывала настоятельница монастыря.
Затушив огонёк свечи, Рэн подсунул одну руку Янаре под голову, другой обнял за плечи:
— Я хочу построить храм Души.
— И каким он будет? — спросила она, чувствуя, как от страха деревенеет тело.
— Расскажу, когда перестанешь меня бояться.
— Я не боюсь.
Рэн поцеловал её в висок:
— Спи, моя королева.
Янара не сомкнула глаз до утра. Она не знала, на что способен человек, дышащий ей в шею. Если он захочет что-то с ней сделать — то не застанет её врасплох.
На рассвете Рэн заворочался, Янара притворилась спящей. Он подоткнул одеяло ей под ноги, подкинул в очаг поленьев и ушёл.
Она спала весь день. Вечером отказалась пойти на вечернюю трапезу. Во-первых, болела голова. А во-вторых, там опять будет много незнакомых людей. Янаре успели объяснить, по каким правилам живёт королевский двор.
Так продолжалось почти неделю. А потом Рэн перестал приглашать Янару на ужин и прекратил приходить к ней. Она читала книги, гуляла со служанками на заднем дворике, стояла на коленях в молельне. Но что бы она ни делала, мысли вращались только вокруг Рэна. Ей стало его не хватать.
— Может, он заболел? — предположила Миула, расчёсывая Янаре волосы.
— Мне кажется, я ему не нравлюсь как женщина.
Миула посмотрела на её отражение в зеркале:
— Почему вы так решили?
— У нас ничего не было.
— До сих пор?
— До сих пор, — выдохнула Янара.
— И… чем же вы занимались ночами?
— Разговаривали.
— В кровати?
Янара кивнула.
— Есть болезнь, из-за которой мужчины не могут спать с женщинами, — сказала Таян, застилая постель.
— Прекрати! — одёрнула её Миула.
— Я просто…
— Вот и засунь своё «просто» в одно место.
— Он догадался, что я боюсь его, — призналась Янара.
Миула заглянула ей в лицо:
— А вы его боитесь?
— До ужаса. У меня руки и ноги сводит судорогой.
— Всё ясно. — Миула отложила расчёску. — Вы боитесь его меча. Бойтесь и дальше, это ваше право. Только потом не удивляйтесь, если меч окажется в чужих ножнах.
Янара свела брови:
— В чьих?
Миула пожала плечами:
— В чьих-то. Ножен много.
Янара целый день простояла у окна, рассматривая камень на кольце. Вечером приняла ванну, надела лучшее платье. Миула уложила ей волосы, накинула на плечи накидку и проводила до гостиного зала, предназначенного для трапез и посиделок гостей короля. Рэн всегда ужинал с дворянами, исполняя долг радушного хозяина.
Занятые едой люди не сразу заметили королеву, застывшую на пороге. А она глядела на стол, установленный на возвышении. Кресла за столом пустовали. Караульный тихо сообщил, что король сегодня трапезничает в своих палатах вместе с матерью.
Янаре, сконфуженной, растерянной, хотелось юркнуть мышкой за двери, зыбкой тенью пробежать по коридорам и лестницам и больше никогда не высовывать носа из своих покоев. И тут дворяне поднялись со скамеек и склонили перед Янарой головы. Эти знаки почтения пробудили в ней первые ростки уважения к себе. Она расправила плечи, хотя тело сопротивлялось. Ответила на приветствия изящным кивком и велела караульному сопроводить её к королю.
Рэн не ожидал её увидеть. Так и замер возле камина с кочергой в руке. Лейза поставила на стол вазочку с персипаном, молча сделала реверанс и ушла.
Прислонив кочергу к стене, Рэн сделал непонятный жест:
— Мы уже поели. Сейчас прикажу что-нибудь принести.
Его взгляд вызвал в груди пожар. Щёки Янары пылали, уши горели, во рту пересохло. Ещё секунда, и страх возьмёт верх. Она быстро подошла к Рэну и стала расстёгивать ремень, стягивающий куртку на поясе. Пальцы не слушались, Янара упорно дёргала пряжку, злясь на собственную трусость, на Холафа Мэрита, который отбил в ней желание быть женщиной. На отца и брата, превративших её в товар. На мать, не научившую её любить. Она злилась на весь мир, и от этой злости ей становилось легче.
Отбросив ремень, Янара принялась расслаблять шнуровку на штанах мужа. Ей вбивали в голову, что нельзя исполнять супружеский долг обнажёнными и при свете. Она разденется догола и будет отдаваться мужу и в темноте, и при свечах. Ей говорили, что это надо делать в постели. Постелью ей станет стол, пол… — любая поверхность. А то, что близость — это больно, она потерпит.
Рэн уложил её на ковёр, в два счёта снял с себя куртку и рубашку. Сорвал с Янары платье и навалился сверху. Она мысленно твердила: только не сжимайся, сожмёшься от страха, и он уйдёт. Готовилась к боли и думала: какой же он тяжёлый и горячий. Поцелуи Рэна вызывали странную дрожь — не ту дрожь, к какой она привыкла, снося звериные ласки Холафа. В висках стучало: почему он не смачивает член слюной? И вдруг почувствовала, как что-то двигается внутри неё. Янара схватила ртом воздух и выгнулась с надрывным стоном. Впилась пальцами в бёдра мужа. Ещё… Ещё!
— Дирмут! — выкрикнул Рэн и рухнул рядом с Янарой. Немного отдышавшись, поцеловал её плечо. — Так назовём нашего первенца.
Она согнула ноги и обхватила колени руками, стараясь удержать в себе тепло супруга и его семя. Дирмут… Красивое имя.
— 1.45 ~
Киаран испытывал глухое раздражение. Отныне великий лорд Айвиль не принадлежал сам себе и полностью зависел от желаний короля. Сразу после коронации он намеревался поехать домой, в Ночной замок, — поездку пришлось отложить из-за королевской свадьбы. После пира он вновь собрался в дорогу — король приказал ему отправиться в деревню, где якобы убили паломников, и покарать виновных. Раньше Киаран сам организовывал заказные убийства и обучал исполнителей, теперь должен преследовать и наказывать тех, кто убивает. Он не желал быть карающей рукой Святейшего отца, не хотел иметь дел с церковниками — вера сама по себе, лорд Верховный констебль сам по себе, — но был вынужден подчиниться. Столь резкий поворот судьбы выбил Киарана из колеи. Его прежний образ жизни утратил значимость, а новый жизненный путь представлялся смутно.
Деревня, где учинили расправу над странствующими богомольцами, находилась к югу от Фамаля. Дорога в Ночной замок лежала на северо-восток. По ней и поехал Киаран, покинув столицу. Ему не терпелось побывать дома, просмотреть родовой архив и найти хоть что-то, связывающее Айвилей с тайным монашеским орденом. Тот, кто подослал к нему Чистильщика душ, вероятнее всего, решил, что теперь сможет управлять лордом Верховным констеблем. Сейчас Киаран уже не боялся разоблачения, он придумал, как опередить шантажистов. Его злила сама ситуация: члены монашеского братства знают одну из его тайн, а он не знает о них ничего.
Архив располагался в подвале господской башни. В нём хранились финансовые книги, договоры, личная переписка и сведения о заказчиках убийств и нанимателях Выродков для участия в военных кампаниях. Архивом заведовал сын Стаи, искалеченный в боях и чудом выживший после серьёзного ранения в живот. Он отвечал не столько за сохранность секретных досье, сколько за их уничтожение, если вдруг неприятель захватит Ночной замок и ворвётся в господскую цитадель.
По приказу Киарана архивариус-самоучка извлёк из тайника коробки, помеченные волнистой линией. Лежащие в них документы относились к годам религиозных распрей. По сравнению с общим количеством бумаг, этих документов кот наплакал, тем не менее даже на беглый просмотр записей Киаран потратил три дня. Непозволительная трата времени при нынешних обстоятельствах. Король и Святейший отец с нетерпением ждали отчёта о поездке в злополучную деревню, а Киаран, вместо того чтобы поскорее выполнить их приказ и вернуться в Фамаль, перебирал манускрипты и чувствовал себя человеком, который ловит собаку за хвост. Хвост был, но собаки не было…