Гилан нахмурился:
— Магия какая-то.
— В тех странах много звездочётов, исследователей и изобретателей. Люди изучают природу вещей, и никто не называет их колдунами и еретиками. Так говорил Тадеска.
— Как же я ему завидую, — прошептал Гилан, надевая цепь с кулоном-часами на шею. — Он столько всего видел. А я даже в горах не был. Я даже в лодке не сидел!
— Я велю Выродкам сколотить лодку и вкопать её во дворе, — произнёс Киаран. — Сиди хоть целый день.
— Вы насмехаетесь надо мной?
— Я всегда отношусь серьёзно к твоим печалям.
— Неужели вам никогда не хотелось путешествовать?
Киаран отрезал от молочного поросёнка кусок окорока. Уложив в тарелку, обильно полил горчичным соусом и поставил перед Лейзой:
— Сколько сейчас Тадеске лет?
— Наверное, около шестидесяти. Не знаю точно.
— У него есть дом? Жена? Дети?
— Он променял домашний уют на ветер странствий.
— Слышал, Гилан? У него нет ничего, кроме ветра и седой бороды.
— У меня даже этого нет, — пробубнил Гилан.
Киаран облокотился на стол, закрыл лицо ладонью и рассмеялся. Сын бросил на него обиженный взгляд и, заразившись весельем отца, прыснул в кулак.
Лейза издала отрывистый смешок:
— Простите, Гилан. Ради бога простите. Я представила, как смотрю утром в окно, а вы в лодке…
— Гилан в лодке, Гилан в лодке, — принялись повторять девочки, хихикая.
— А ну тихо! — цыкнул он на сестёр.
Ифа похлопала в ладоши:
— Девочки! Пора спать. Попрощайтесь с миледи.
Мериона и Вейла торопливо сложили безделицы в шкатулку.
— Подарок оставьте здесь, — велела Ифа, — а то не уснёте.
Дочери подбежали к Лейзе и, приподнимая подолы шерстяных платьев, сделали реверанс:
— Доброй ночи, миледи.
Присели перед Киараном:
— Спокойной ночи, милорд. — Кивнули Гилану и прошептали еле слышно: — Приходи скорее.
Гилан смутился:
— Я им рассказываю страшилки перед сном.
— Идите, идите! — прикрикнула Ифа на дочек.
Няня обняла девочек за плечи и вывела из зала.
Лейза и Гилан приступили к еде. Киаран наполнил кубки вином и откинулся на спинку стула. Как ни странно, чувство тревоги только усилилось.
— Где вы жили в Дизарне? — спросила Ифа, накладывая себе в тарелку жареную кукурузу.
Лейза вытерла тряпицей блестящие от жира губы:
— Меня с сыном приютил великий лорд Саган.
— Значит, вы были приживалкой, — ляпнула Ифа.
Киаран с силой сжал её руку:
— Простите дерзость моей жены, миледи.
Пальцы Ифы приобрели красный цвет, однако она не двинулась с места, не попыталась высвободиться или посмотреть с мольбой на мужа.
— Я была гостьей, — ответила Лейза как ни в чём не бывало.
Ифа покачала головой:
— Двадцать лет?
— Я хотела построить замок…
— На какие деньги? Вас же изгнали из королевства.
Борясь с желанием сломать жене пальцы, Киаран процедил сквозь зубы:
— Прекрати!
— Не злитесь на супругу, не надо, — попросила Лейза. — Я не вижу ничего предосудительного в её вопросах.
Киаран выпустил ладонь Ифы и скрестил руки на груди.
— Мой отец герцог Дирмут и мой муж великий лорд Хилд были богатыми людьми, — продолжила Лейза. — Их друзья помогли мне вывезти золото и драгоценности. Я хотела построить замок. Лорд Саган не позволил выбросить деньги на ветер. Он постоянно говорил: «Твой сын, Лейза, будущий король. Он не может взойти на престол нищим».
— Почему он не приехал на коронацию? — поинтересовался Гилан.
— Он слишком стар для путешествий, — ответила Лейза с грустью в голосе. — Вы не подадите мне шкатулку?
Когда лакированный ящичек оказался перед ней, открыла крышку и вытащила нить с нанизанными прозрачными бусинами:
— Однажды в замке моего отца остановился странствующий коробейник. Мне позволили порыться в его коробе и выбрать себе подарок на день рождения. Мне тогда исполнилось шесть. Вашей младшей дочке шесть лет, и я подумала, что бусы из горного хрусталя ей тоже понравятся. К моему счастью, у купца нашлись похожие. — Лейза вновь покопалась в шкатулке и приложила к платью брошь в виде ласточки. — На восьмой день рождения мне подарили ласточку. Я вспомнила о ней, когда увидела в лавке почти такую же. Сколько вашей старшей дочке? Восемь?
— Восемь, — кивнул Киаран.
Лейза взяла коралловый браслет:
— Когда я увидела эту вещицу, у меня чуть сердце из груди не выскочило. Мама подарила мне похожий. Сказала, что его прислал отец. Я тогда не знала, что его заточили в подземелье нашего замка. Думала… Неважно, что я думала. Я прорыдала несколько дней, когда браслет порвался. В моей шкатулке до сих пор хранятся несколько кораллов.
Лейза принялась выкладывать на стол разноцветные застёжки для плаща, шпильки с бабочками и цветочками, булавки с подвесками в виде рыбок…
— Я выбирала подарки вашим дочерям, и мне хотелось плакать от счастья, настолько мои воспоминания были живыми. Купец смотрел на меня как на полоумную. Думал, что я впала в детство: мать короля, а роется в побрякушках…
Ифа прижала ладонь к сердцу:
— Простите меня.
— За что? Вы правы, это всего лишь дешёвые побрякушки, но они нравятся маленьким девочкам. — Лейза немного посидела, глядя в пустоту. — Я очень устала. Спать хочу, нет сил. — Отодвинулась от стола вместе со стулом. — Не провожайте. — И удалилась.
Ифа уронила руки на колени, сцепила пальцы:
— Я вела себя отвратительно. Не знаю, что на меня нашло. Какое-то помутнение рассудка.
Гилан хлебнул вина и поднялся со стула:
— Пойду рассказывать девочкам страшилку.
— Останься, — попросил Киаран.
Протяжно вздохнув, Гилан опустился на сиденье и направил взгляд в тёмное окно.
— Мой дед считал, что разговаривать с женой надо с помощью кнута и кулака, другого языка женщины не понимают, — произнёс Киаран. — Я взял пример с отца и никогда не бил твою мать, Гилан… Если твоя жена поведёт себя подобным образом, ты вправе поступить с ней так, как советовал мой дед. А можешь поступить как я: поставить себя на место жены, понять её и простить. Я хочу, чтобы ты понимал разницу между дерзостью женщины и ревностью. Дерзость быстро искореняется посредством кулака. Ревность искоренить невозможно. Она как деревянный крест, к которому женщина прибита намертво.
— Прости меня, — прошептала Ифа, не смея поднять взгляда.
— Теперь можешь идти, Гилан, — сказал Киаран. Дождался, когда за сыном закроется дверь. Погладил Ифу по голове. — Если ещё раз поставишь меня в неловкое положение, я сломаю тебе нос.
Опираясь руками на стол, тяжело встал и покинул гостиную.
— 2.2 ~
Кладбищенская часовня смотрела обломками стен в глубокое, по-весеннему синее небо. Колокол лежал на боку, вывалив язык, словно околевшая собака. Недавно возле развалин появился ещё один могильный камень — последняя настоятельница монастыря отправилась в райскую обитель. Во всяком случае, она надеялась туда попасть. Её угловую келью на втором этаже, с окнами, выходящими на лес и Немое озеро, впервые заняла не святая мать, а простая девушка — воспитанница Небесной Стаи. Ей вменялось встречать плакальщиц из Слепой лощины и проводить ритуалы с отказниками.
Проезжая вдоль низкой ограды, Киаран бросил взгляд на холмик, припорошённый снегом. Скоро дожди сровняют его с землёй, и он станет незаметен, как остальные могилы, в которых покоились духовные наставницы и рядовые монахини. На этом же кладбище погребали тела детей, так и не ставших Выродками. Их могилки не помечали ни камешком, ни бугорком. О душах, забытых матерями и богом, никто не вспоминал, на место их упокоения никто не приходил.